По дороге говорили о разном, однако Жанна чувствовала, что супруг все же не так напряжен и зол, как некоторое время назад. Стоит ли записать это в заслуги себе – или смирению, которое испытывает умный человек, не имея возможности переломить обстоятельства? Она так и не знала, какой приказ держал его в Марейле и чего именно он ждет. Раймон о многом уже сказал, но не об этом. Жанна подозревала, что откровенности не дождется, и дело не в том, что муж совсем ей не доверяет. Просто мужчинам зачастую не приходит в голову посвящать женщин в свои действия, а еще есть только мужские дела, в которых женщинам нет места. Так говорила Элоиза. И добавляла с горечью, что среди этих чисто мужских дел нет-нет да и затешется сокрытие долгов, прогулки по борделям и прочие неприятности.

Однако сегодня Жанна не стала думать о приказах и о том, как скоро уедет Раймон. Она твердо решила получить удовольствие от этого вечера. Домашний прием Кантильен ей испортил, однако сегодня ему не удастся победить. И Жанна, робея, вложила свою руку в ладонь Раймона. Если он удивился, то никак этого не показал, просто сжал ее пальцы. Так они и ехали, не размыкая рук, до самого особняка графа де Буассье.

Граф жил на Петушиной улице, где селились люди знатные и очень, очень состоятельные, а также особы королевской крови. Совсем недалеко стоял особняк герцога де Лонгвиля, и Раймон отметил, что хорошо бы нанести визит вежливости сестре герцога Энгиенского Анне-Женевьеве, которая уже год была замужем за герцогом де Лонгвилем. Элоиза добавила недовольно, что брак этот нельзя назвать иначе чем насмешкой. Пожилой ловелас, герцог не пропускал ни одной юбки и весьма холодно относился к юной жене. Об этом знал весь свет. Впрочем, не желая никому портить настроение, мадам де Салль опустила язвительные замечания, которые, без сомнения, могла бы произнести.

Окна особняка были ярко освещены, и, поднимаясь по лестнице в бальный зал под руку с Раймоном, Жанна позволила себе на мгновение позабыть обо всех бедах и о своем обмане. Сейчас она чувствовала себя женой шевалье де Марейля, и это приносило ощущение огромного счастья. «Вы – мой», – сказала она Раймону, не солгав ни капли. Он – ее. Пускай на время, которое ей неизвестно. Однако сегодня он – ее.

И сегодня ночью Жанна к нему придет.

Она поняла это еще прежде, чем они вошли в зал, прежде, чем поприветствовали хозяев дома – веселого пожилого графа де Буассье, его полную миловидную жену и очаровательных дочерей. Младшая, вся розовая от обрушившегося на нее внимания, робко и гордо держала под руку своего жениха – молоденького виконта, и на мгновение Жанна позавидовала этой счастливой девочке, которая скоро выходит замуж за возлюбленного. А они любят друг друга, это так хорошо видно! Все – в их взглядах, в непременной робости, боязни обидеть и вместе с тем – желании оказаться как можно ближе, в произнесенных шепотом словах, нервных и оттого неловких движениях… Позже, когда начались танцы, Жанна видела, как танцевала эта пара. Юноша и девушка казались поглощенными друг другом, как будто мир вокруг них не существовал. Влюбленные обитают в особом пространстве.

Значит ли это, что она и шевалье де Марейль тоже влюблены? Потому что стоило Раймону и ей присоединиться к танцующим, как остальные люди стали размытыми тенями, а музыка доносилась словно издалека. Жанна не знала, так ли это было для мужа (и подумала мельком, что почти наверняка нет), однако она сама была словно заколдованная. Она смотрела на Раймона и не могла насмотреться. Кто-то, возможно, даже не счел бы его красивым человеком, слишком жесткими казались его черты, да и шрам через все лицо придавал скорее свирепости, чем привлекательности, – однако для нее муж был прекрасен. Красивей его нет никого на свете.

Жанна готова была протанцевать всю ночь, если это поможет удержать ощущение чуда, однако заметила вскоре, что Раймон стал двигаться медленнее и уже без особого удовольствия. Она сжалилась и сказала, что устала. На самом деле она беспокоилась за Раймона, который по-прежнему вел себя как ни в чем не бывало, а ведь раны должны зажить. Норбер говорил, это происходит медленно.

Они присели в кресла, поставленные у открытого окна (очень приятно после танцев ощутить дуновение ветерка), слуги поднесли вино и закуски, и можно было занять себя разговором. Восемь еще не пробило, и Жанна, хотя осматривалась, не заметила Кантильена в толпе. Зато увидела Элоизу – та разговаривала о чем-то с бароном де Фешем и, кажется, только что ответила согласием на его предложение потанцевать.

Раймон тоже увидел их и нахмурился.

– Я и не знал, что Бальдрик будет здесь.

– Разве он не знаком с графом?

– Знаком, как и я.

– Тогда ничего удивительного, что он тоже получил приглашение.

– Да, но я не думал, что он принимает их.

Жанна взглянула на мужа с любопытством.

– Что же вы знаете о жизни барона здесь? Нет, не отвечайте, я вижу, что немного, если задали такой вопрос. Бальдрик… барон тяжело свыкся с несчастьем, которое с ним произошло. Мы никогда не говорили об этом, однако некоторые вещи не стоит произносить вслух. Он мало с кем поддерживает связи, и я знаю, что на балы вроде этого ездит редко. Однако мы подружились, ведь мы – добрые соседи. Наверное, Элоиза послала ему весть, что мы сегодня будем здесь, и он пришел.

Мадам де Салль и барон де Феш уже находились среди тех, кто готовился к следующему танцу; Элоиза обернулась, отыскала взглядом Жанну и Раймона и махнула им рукой. Бальдрик проследил за направлением ее взгляда и отвесил шутливый поклон. Раймон кивнул в ответ, Жанна тоже.

– Я вижу, вы действительно неплохо узнали моего друга.

– Он очень хороший человек.

– Да, я знаю. И вы правы, я не спрашивал его о том, как часто он появляется в свете. Потому что меня не интересовало это, на самом деле. – Раймон наклонился поближе к Жанне, чтобы их разговор не услыхали другие. – И вы утверждаете, что некоторые вещи не стоит произносить вслух, они и так видны. Взгляните на меня и поведайте: видно ли, чего я сейчас желаю?

Жанна подчинилась. Раймон выглядел немного усталым, но вовсе не злым. Наоборот, в его глазах горел некий огонек, и смотрел шевалье, чуть прищурившись и наклонив голову. Внезапно Жанна узнала это выражение лица. Так Раймон смотрел в беседке перед их первым поцелуем.

– Того же, что и я, – ответила она тихо.

И, несмотря на то что музыка сейчас играла не им, мир снова отодвинулся и смазался, будто очутившись за витражным стеклом. Жанна остро пожалела, что до дому ехать два часа (в темноте кучер не станет гнать лошадей), что приличия обязывают пробыть на балу еще не менее часа, а то и дольше, и что она не поддалась на ворчание Раймона и не осталась с ним дома.

Они так увлеклись друг другом, что не заметили женщину, подошедшую к ним. Жанна обнаружила, что рядом кто-то есть, лишь когда звонкий голос с бархатистыми нотками произнес слегка насмешливо:

– Бог мой, Раймон де Марейль! Вот кого не ожидаешь увидеть на подобном балу!