Драко не видели с того дня, как ему учинили порку. Говорили, что его выхаживают мать и сестры за пределами казармы, что считалось позором. Лисандр не мог поверить, что парня чуть не забили до смерти только из-за того, что он решил утолить чувство голода. Некоторые ученики ворчали, что такой едой трудно поддерживать силы, но Лисандр считал, что суп с обрезками мяса и кусками овощей лучше того, что ему доставалось прежде. Ему всегда удавалось оставить кое-что и для Тимеона.

В каком-то смысле его спартанская жизнь не так уж отличалась от участи илота. Теперь он не работал в поле на Агестеса, но тренировался в казарме с Диоклом. И тот и другой были жестокими и грубыми надзирателями.

Если раньше до наступления темноты он тайком пробирался к мельнице, то сейчас сбегал к Сарпедону за дополнительными тренировками. Но на этом сходство заканчивалось. Дед заботился не только о мышцах внука, но и о его духовном воспитании, обучая его философии и истории. Там, где Диокл опирался на приказы и страх, эфор поощрял Лисандра и задавал вопросы.

Когда обострилось соперничество за право войти в одну из команд, на всех посыпались травмы. Кто-то сломал лодыжку во время борьбы один против всех, Лисандр сильно вывихнул руку, метая копье.

На следующее утро он не мог ни согнуться, ни разогнуться, тело болело. Юноша отправился к деду с перевязанной рукой. Тренируясь, он заметил мрачное выражение лица Сарпедона. Когда они закончили упражнения, призванные укрепить мышцы ног, Лисандр прислонил спину к прохладной колонне.

Сарпедон готовил ему припарки в блюде над треножником. Дед заговорил, не оборачиваясь.

— Это наш последний урок. Следующий будет не скоро.

Эти слова застали Лисандра врасплох. Он возлагал большие надежды на эти предрассветные занятия.

— А почему? — спросил он, стараясь держаться спокойно.

Дед перестал размешивать ингредиенты и разложил повязку.

— Потому что начинается война, — ответил эфор. — Война с Аргосом.[24]

Лисандр ничего не понимал. Он думал, что Спарта живет в мире с аргивянами.

— Но почему из-за этого мы должны прекратить занятия?

Сарпедон зачерпнул ложкой из блюда коричневую смесь и нанес ее на перевязку.

— Потому, — ответил Сарпедон, — что в случае войны один царь остается в Спарте, а другой ведет армию в бой. По закону его должны сопровождать два эфора. Десять дней назад Совет старейшин отправил своего человека к Дельфийскому оракулу.[25]

Как и все греки, Лисандр слышал об оракуле. Это было самое священное место в мире, где жрицы Аполлона предсказывали будущее в витиеватых и таинственных выражениях.

— Оракул сказал, что мы должны убить змею до того, как у нее появится потомство.

— Но что это означает? — нахмурился Лисандр. — Вам придется участвовать в войне?

— Не бойся, мальчик, — ответил дед, — я слишком стар, чтобы держать щит и копье. Я предоставлю это более ловким воинам, чем я. Однако спартанские законы надлежит соблюдать. Меня выбрали сопровождать царя Клеомена[26] на север. Если мы ничего не предпримем сейчас, аргивяне осуществят свою угрозу вооружить илотов, а этого допустить нельзя.

«Вооружить илотов», — подумал Лисандр. Он вспомнил Като, убитого на ячменном поле, и старого Нестора, участвовавшего в ночных сходках. Теперь, когда Лисандр на своей шкуре познал, сколь жестоко готовят спартанцев в казарме, надежды илотов на восстание казались наивными и необоснованными. Те не понимали, на что идут.

— Но илоты вряд ли представляют угрозу для Спарты. Они лишь земледельцы, батраки…

Сарпедон глухо рассмеялся и взял повязку.

— Протяни руку.

Лисандр протянул больную руку. Дед осторожно подложил под нее повязку. Одним ее концом он обернул большой палец Лисандра, затем запястье. Горячая коричневая смесь тут же уняла боль.

Не отрывая глаз, юноша заворожено следил за тем, как огромные, покрытые шрамами руки Сарпедона проделывают столь тонкую операцию. Обернув повязку несколько раз, оно завязал ее, внимательно посмотрел на Лисандра и глубоко вздохнул.

— Скажи мне, сколько всего спартанских воинов в пяти городах и во всех землях, над которыми властвуют два спартанских царя?

— Гм, я… не знаю, — ответил Лисандр.

— Что ж, я тебе скажу честно. Примерно тридцать тысяч. Все они обучены искусству ведения войны. А теперь скажи, сколько илотов достигли боеспособного возраста? На всех полях и в городах, которые находятся во власти спартанцев? Ответ — триста тысяч. Все они умеют обрабатывать землю, строить и заниматься другими ремеслами. Они не воины, но выходит, каждому спартанскому солдату противостоят десять рабов.

Когда смысл этих слов достиг сознания Лисандра, он почувствовал страх и волнение одновременно.

— Вот почему каждый чистокровный спартанский мальчик проходит это обучение. Верно, илоты боятся спартанцев, но не думай, что мы не опасаемся их. Наши армии предназначены для ведения войн за пределами государства, но их главная цель — обезопасить наши тылы. Как ты думаешь, почему мы каждый год объявляем илотам войну? Если бы илоты захотели, они могли бы восстать в любое время. Они вряд ли победили бы, но все закончилось бы ужасным кровопролитием с обеих сторон. — Лисандр расслышал в голосе деда нечто похожее на страх. — Илоты все равно что сухие поленья. Достаточно одной искры, чтобы вспыхнул мятеж.

Когда настало время прощаться, Лисандр вместе с Сарпедоном вышли на дорогу. Слова деда потрясли юношу. Каждое утро, проведенное в мельнице, он мечтал о том времени, когда настанет его час бороться за свободу илотов. Неужели этот день наступает?

Лисандр по обыкновению протянул эфору руку и удивился, когда дед взял ее, потом притянул его к себе и обнял.

— Береги себя, мой внук. Надеюсь, мы скоро увидимся. — Они отстранились друг от друга. Сарпедон держал Лисандра за плечи.

— Когда вы вернетесь? — спросил тот.

— Не могу сказать, но вряд ли до наступления полнолуния.

— Но ведь тогда начнутся праздничные состязания… — пробормотал Лисандр.

Сарпедон вздохнул.

— Мне бы очень хотелось оказаться среди зрителей. Но Спарта на первом месте. Ты усердно готовился и, независимо от того, буду ли я на там или нет, дух Торакиса и твоих предков не покинет тебя.