– Если видите что-то подозрительное – не лезть на рожон. Один в поле не воин, – снова повторил Тэцуя то, что говорил сразу после построения. – Все поняли?

Раздался нестройный хор ответов.

В какой-то момент я поняла, что директор смотрит прямо на меня. Оставалось только кивнуть. Не собираюсь я никуда лезть! Но, кажется, там нас спрашивать не будут.

Сейчас каждая ученица прекрасно понимает, что кроме твари, которая устроила жертвоприношение, двуногой и чокнутой, есть ещё другие: рогатые и с чёрно-багровой кожей. Цуми ошалеют от счастья, когда в лес ломанется столько народу. Правда… учитывая, что каждый будет защищаться зубами, то лёгкой добычи не будет.

– Сначала пускаете рёку, потом идёте сами, – тем временем продолжал Тэцуя. – Сила предупредит вас о возможных ловушках. Кто-то призвал темноту и расшатал границу. Цуми теперь легче выбраться из своих нор. Вопросы?

– Зачтётся ли это нам за практику по демонологии? – крикнул кто-то с четвертого курса.

Я даже обернулась, но так и не поняла, кто такой смелый.

Директор Тэцуя хмыкнул.

– Что-нибудь придумаем. А теперь – найдите Аки из клана Икэда.

…Нас было четверо.

Изначально я обрадовалась, что рядом Мисаки и Харука, но потом добавили Кёко… не слишком приятно, но выбирать не приходится. Я бы больше обрадовалась, если б на её месте была Сату. Пусть почти всегда её охота прибить, но она – одна из лучших учениц.

Мы шли по лесу, и с каждым шагом казалось, что совершаем большую ошибку. Лес не молчал: шептал, шелестел, вздыхал… Снег под ногами хрустел, воздух казался густым и вязким. Ночь Тайоганори постепенно обращалась во что-то жуткое и неописуемое словами. Я чувствовала, как по коже пробегают мурашки и волоски становятся дыбом.

То тут, то там слышались крики ночных птиц. Короткое рычание, треск веток и журчание находящейся рядом реки. Воду ещё не сковало льдом, но падать в неё не стоило.

Первой шла Харука, следом за ней – я, потом – Кёко, замыкающей – Мисаки. Я вслушивалась в каждый шорох, стараясь уловить хоть что-то кроме обычных звуков леса. С любой стороны мог появиться нежданный сюрприз. В какой-то миг показалось, что за нами кто-то следит. Я резко остановилась, посмотрела по сторонам. Кёко замерла, одними губами спрашивая:

– Что?

Тишина.

Я мотнула головой, давая понять, что тревога – ложная.

Ничего нет, просто показалось.

Хотя мерзкое чувство не отпускало.

Мы молча двигались вперёд. Ноги утопали в снегу. И когда только успело столько нападать? Мороз стал сильнее, щёки щипало всё сильнее, изо рта вырывались клубы пара. Луна тем временем поднялась высоко. Только поднимешь голову – и над тобой висит огроменный белый круг. И пусть кругом холод, при взгляде на луну кажется, что она пылает.

Я провела ладонью по лицу. Что-то мысли пошли в разные стороны, надо держать себя в руках. Если сейчас расслаблюсь, то потом будет только хуже.

Что-то будет. Здесь есть нечто, от чего стоит уходить. Но в то же время это было неразумно. Именно так нас может отталкивать от жертвы. И тогда уход будет фатальной ошибкой.

– Аска, – еле слышно позвала Кёко.

Позади что-то хрустнуло, и это явно была не Мисаки. Люди так не двигаются: рывками, с отдышкой, будто каждый шаг приносит боль.

Моё сердце пропустило удар. Мы все замерли.

За спиной кто-то был.

Стоять? Бежать?

Нас четверо, бросать никого нельзя. Где гарантия, что получится удрать?

Мы обернулись, словно по команде.

Их было шестеро. Ростом едва до моего плеча, с бугристой тёмно-красной кожей, покрытой костяными наростами. На приплюснутых головах – изогнутые рога. Вытянутые морды, оскаленные пасти, бритвенно острые когти на руках. В бездне их глаз, чёрной, как и царившая вокруг ночь, было только одно – голод.

Мисаки осторожно сделала шаг назад, приближаясь к нам.

– Нас ждали, – одними губами сказала Кёко. – Мы оказались недалеко от гнезда цуми.

Тут весь лес – сплошное гнездо цуми. Однако это я не стала говорить. Зато плавным движением достала выданный вакидзаси и сжала рукоять.

– Не открываем спины, – сказала я тихо и напряжённо. – Ставим кандзи «Щит» и «Стена». Сначала бьём, потом – думаем.

Кёко успела метнуть на меня странный взгляд, но возражать не рискнула. Сейчас не до споров.

Цуми приближались, окружая нас. Они тяжело дышали, словно бежали по пятам. Но мы бы что-то услышали. Значит, причина в чем-то другом. Ровно в тот момент, когда самый крупный рванул к нам, я вскинула руку, и в ночной тьме вспыхнул первый кандзи.

Цуми врезался в него, обиженно заревел и хлестнул когтистой лапой, пытаясь достать меня.

Вакидзаси Харуки тут же пришёл в движение, Мисаки не растерялась и оказалась возле неё. Цуми дружно кинулись на нас, будто получив какой-то приказ.

Уклониться. Ударить. Вспышка кандзи. Отшвырнуть тварь. Уклониться. Подпрыгнуть, чтобы не лишиться ног. Перекинуть меч в другую руку, чтобы правой нарисовать сразу несколько кандзи.

Рядом коротко вскрикивали и ругались сквозь зубы девчонки. Цуми сновали туда-сюда, били четко и зло. Через какое-то время наша одежда была прилично подрана, а тело горело от царапин. Серьёзных ран не получил никто. Пока.

Я швыряла кандзи за кандзи, удерживая вокруг нас защиту. Почему-то у остальных иероглифы были настолько слабы, что цуми их разрушали после пары прикосновений.

Тварь оказалась слишком близко, разинула пасть. Я вскрикнула и снесла ей голову.

– Первый есть! – крикнула Кёко.

– Второй! – звонкий голос Мисаки.

И снова рёв цуми. Четыре на четыре. Тварь теснила меня к дереву, я отбивалась мечом. Никак не получалось извернуться и выхватить из-за пояса кайкэн. Мощные когти рассекли щеку, тут же вспыхнула боль.

– Ах ты скотина! – вдруг заорала Мисаки и вонзила вакидзаси в холку цуми. Тот резко дёрнулся и ударом лапы отшвырнул её назад, прямо в своего сородича.

Мой кумихимо вырвался из запястья одновременно с её жутким криком. Проломил его грудную клетку и разорвал на ошмётки сердце. Взор застилала ярость, в груди стучало бешенство.

Нельзя, тварь. Нельзя трогать моих друзей.

Уничтожу.

Возле цуми, запустившего когти в Мисаки, я оказалась в мгновение ока. Голой рукой вырвала позвоночник, фиолетовый кандзи «Смерть» вспыхнул сам, превращая цуми в пепел.

Два оставшихся кинулись в лес, я рванула за ними.

– Аска!

Потом.

Поднявший руку на моего друга никогда не поднимется с земли.