Со всех сторон окутывает холодом, будто в один миг разверзлась Белая Бесконечность – место кары для всех, кого решили наказать боги – и поглощает меня полностью.

Где-то на краю сознания звенит смех – странный и нечеловеческий. Исчезают зрение, слух, возможность чувствовать.

Хочется орать от ужаса, но у меня больше нет рта.

А потом я становлюсь пылающей звездой и разлетаюсь на осколки. Но последняя мысль всё равно никуда не девается.

Клан. Шенгай. Жив.

Снова звенит смех. Докажи это, Аска. Пусть будет по-твоему. Докажи, что…

Клан Шенгай жив.

* * *

Видение рассеялось в один миг.

Я по-прежнему стояла перед почерневшими деревьями и красным светом, который был до ужаса похож на тот, что пронесся перед внутренним взором из воспоминаний Аски. Я посмотрела на рукоять-кобру, её глаза вспыхнули. Провела пальцами по лезвию, чувствуя жар, растекающийся по венам.

Заговорённый кайкэн Ямато Шенгая, который был не просто главой, а посвящённым шаманом клана. А значит, мог взывать кровью к богам и цуми.

Не знаю, было ли ещё кроме того, что он послал обращение Плетунье, но то, что оно сработало – не вызывало сомнений. Я сейчас здесь. Пусть без памяти о прошлой жизни и личности, но всё равно здесь.

Почему у деда был кайкэн с коброй? Как он оказался в лавке мастера Нодзу? Вопросов много – ответов нет.

Я сделала глубокий вдох. Бешенство будто рассеялось мелкой моросью, осело на землю. Мозг соображал кристально ясно. Нельзя терять время – нужно действовать. Но при этом надо знать, как именно действовать.

Незнакомый голос продолжал читать то ли заклинание, то ли молитву. Тоже что-то шаманское. Тоже что-то такое, что должно призвать богов. Память будто услужливо открылась именно в тот момент, когда это было нужно, чтобы я поняла: такое уже было.

Что ж… У меня есть родовой кайкэн и вакидзаси, в котором отражается луна. А ещё понимание, что ни с чем уходить нельзя. Пока я вернусь за помощью, эта сволочь уйдёт.

Я не могла четко объяснить, почему так решила, но интуиция буквально кричала, что ни шагу назад, иначе – всё.

К тому же где-то там цуми, который нападал на меня и моих подруг. Он не уйдёт. Личное дело Аски Шенгай.

Кайкэн скользнул в рукав. Кожу запястья тут же обожгло появившимся кумихимо. Шнур обвился вокруг кинжала, удерживая его. Мне нужна свободная рука, если придется чертить в воздухе кандзи.

Вероятно, это можно сделать и кайкэном, но я пока не знаю, как именно направлять рёку. Надо будет потом разобраться.

Я медленно двинулась вперед, стараясь улавливать все детали. Если сделаю что-то не так – вряд ли смогу выполнить поставленную задачу с минимумом потерь.

Подсознательно я почему-то ждала какого-то магического круга, камней, человека в тёмных одеждах, который будет чертить на земле символы. И тут одёрнула себя: земля вся промёрзла, какие символы?

Тут явно действуют похоже на Ямато Шенгая, но не точно так. Я поджала губы и спряталась за толстым стволом высокой ели.

Взору открылась белая поляна. Красный свет заливал всё вокруг. Кажется, тут вообще ничего не росло, кроме… Из центра поляны торчало два ствола, к которыми был привязан человек. Голова бедняги была свешена на грудь, длинные волосы закрывали лицо. На нём был изодранный чёрный кэйкоги, кое-где виднелась кровь, но чтобы рассмотреть лучше, нужно было подойти.

Жертву оставили одну? Вовек не поверю. Значит, где-то ловушка.

Я быстро соображала, что делать. Как назло, ни одной умной мысли в голову не шло. Хотя… рискованно, очень рискованно. Но Тэхико нам уже показывала это на последних занятиях, так почему бы не попробовать?

Я осторожно нарисовала кандзи «Предупреждение». Он тут же замерцал фиолетовым светом, разгоняя удушливую красноту. Легонько подкинув его, отправила на ближайшее дерево. Мою рёку кандзи потихоньку тянул, но не так сильно, как могло бы быть. Во всяком случае, если будет опасность, то получу предупреждение секунд за десять-пятнадцать до нападения.

Я двинулась вокруг поляны, пытаясь определить, откуда идёт голос. Слишком далеко его обладатель находиться не может. Я читала, что оммёзди, колдуны и шаманы должны держать контакт с богами, а те любят принимать жертву, глядя в глаза взывающему. Значит, он, жертва и бог должны быть рядом.

Обойдя поляну и ничего не обнаружив, я поняла, что начинаю злиться. Время идёт, Аки лучше не становится. На миг мелькнула мысль, что это не жертва, а нечто иное. Но тут же откинула этот домысел подальше.

Нигде про подобное не говорилось. Да и не особо разумно.

Что делать? Швырнуть рёку вперед, чтобы увидеть ловушку? Но если там ничего нет, я могу повредить Аки. Махнуть вакидзаси? Ещё хуже.

Думай-думай. Вроде бы не самая тупая ученица школы Годзэн, должна сообразить.

Ладно, если гора Фуджи не идёт к Аске, то Аска идёт к горе Фуджи.

Набрав воздуха в грудь и выставив вакидзаси, я направилась к висящему Аки. Шла спокойно, не таясь и не прячась.

Голос внезапно умолк.

Красный туман начал медленно рассеиваться.

Откуда-то донесся птичий крик: хриплый, пронзительный, будто принадлежащий громовой тэнгу – химере из легенд Тайоганори.

– Ну и… где ты, храбрец? – произнесла я громко и чётко.

Играть в прятки надоело.

В ответ – тишина. Я пустила вперед рёку, она тут же заискрила и потухла. Но сигнальный кандзи молчит, значит, можно идти.

Я подошла к стволам.

В нос ударил запах крови, каких-то благовоний и палёной плоти. Дурнота подкатила к горлу. Не думать, только не думать об этом. Пленника надо снять. Дальше будем решать проблемы по очереди. Разрезать веревки на щиколотках: сначала правая, потом – левая. Теперь… Руки…

Откуда-то подул ледяной ветер, принес чей-то вздох. Я занесла вакидзаси, чтобы разрезать последние путы. Рубанула что есть силы.

И тут с громким треском разорвалась сигналка.

Я резко обернулась, Аки еле слышно застонал. Стоило бы порадоваться, что жив, только сейчас не до этого. Поляну окружили тени. Как будто с людей сорвали черные плащи, напитали тьмой и швырнули на безумный ветер. Тот подхватил их, закружил в безумном танце, а потом бросил на землю, только вот не сказал, что нужно остановиться.

С каждой секундой тени становились всё плотнее, переливаясь живой тьмой. Я стояла, не в силах пошевелиться. Увиденное не было страшным, но вызывало какой-то подсознательный иррациональный ужас. То, что нельзя объяснить. То, что прячется в черноте ночи, угрожая людскому племени.

Странное оцепенение сковало меня с ног до головы. Больше всего на свете хотелось кинуть вакидзаси на промёрзшую землю и бежать, не оборачиваясь.