Люсия уронила голову на грудь. Элизабет украдкой покосилась на нее и быстро отвернулась. Ей больно было видеть свою бывшую хозяйку такой подавленной и несчастной. Она так и не поняла, почему Люсия пошла на столь отчаянный шаг и покинула своего мужа, дом и детей ради Чарльза Грина. Если разлука причиняет ей такую боль, вряд ли она сможет обрести то счастье, на которое рассчитывала, совершая этот поступок.

После минутного молчания Люсия снова заговорила:

— Значит, мне опять надо принести себя в жертву и ради детей отказаться от радости общения с ними?

— Боюсь, что так, — мягко сказала Элизабет.

— И я даже не смогу послать Барбаре подарок на день рождения в октябре?

Девушка покачала головой:

— Люсия, ну что вы, конечно нет! Гай же запретил. Он велел мне перехватывать все письма и посылки от вас.

— И вы считаете это своим долгом? — тихо спросила Люсия.

— Простите, но теперь мой хозяин — Гай, и, если я хочу служить ему и детям, я не могу обманывать его. Это против моей совести.

Люсия поднесла руку к глазам.

— Да, понимаю, я не должна вас об этом просить.

Гувернантка ласково коснулась ее плеча.

— Но он же не запрещал мне писать вам. Я буду по-прежнему посылать вам письма, обещаю, как можно чаще. Вы будете в курсе всех новостей и дел.

Люсия схватила руку Элизабет и пылко пожала ее.

— Значит, я буду знать, что с ними происходит, с моими милыми девочками? А они меня забудут… Как это ужасно…

— Не бойтесь, не забудут. Я скажу им, чтобы они не упоминали о вас при отце. Но они смогут поговорить о вас со мной. Я придумаю какую-нибудь историю — например, скажу, что вы за границей, путешествуете, а через год приедете и они вас снова увидят.

— Через год! — выдохнула Люсия. — Боже мой!

Элизабет посмотрела на часы.

— Ой, простите, Люсия, но мне пора. Меня медсестра ждет в клинике. Я хотела подежурить в палате, когда Джейн очнется от наркоза.

Люсия с удивлением взглянула на девушку — она казалась в эту минуту очень взрослой и усталой.

— Я провожу вас немного, Элизабет.

Они вместе пошли по дорожке парка.

— Не надо так расстраиваться, — попросила гувернантка, взяв Люсию под локоть. — Постарайтесь смотреть на это философски. Вас должно утешать, что девочки не так отчаянно страдают, как вы. Не думайте, что своим отъездом вы разбили им сердце. Вы же знаете, как дети все воспринимают. О, они бывают такими бессердечными… Конечно, временами на них находит грусть, им вас не хватает, но это ненадолго. В целом они вполне счастливы. Например, отец сегодня поведет Барбару в кино, и она очень ждет этого события — только о нем и говорит.

Губы у Люсии задрожали. Ага, значит, Гай решил стать заботливым папочкой? Раньше он никогда не водил Барбару в кино. Ну что ж, может быть, хоть сейчас его отцовские чувства начнут пробуждаться. Или же он просто хочет внушить детям, что у них хороший отец и дурная мать.

Она была ужасно несчастна и обижена на собственных детей, но понимала, что Элизабет права: ей некого винить в этом, кроме самой себя. И если Гай намерен отплатить ей сполна и заставить помучиться, то нет никаких законных оснований помешать ему. Закон не на ее стороне.

Что ж, раз Элизабет действительно считает, что детям будет лучше, если она не станет с ними встречаться, остается только примириться. И не из-за Гая, нет, а ради дочерей. Сейчас она должна ответить себе на самый главный вопрос: стоит ли счастье с Чарльзом таких страданий? Если нет, она должна признать, что совершила страшную ошибку, уйдя от Гая.

Шагая рядом с гувернанткой по Харли-стрит по направлению к клинике, где лежала маленькая Джейн, Люсия вдруг поняла явственно и отчетливо, как при свете вспыхнувшей молнии: да, стоит! Стоит! Пусть ей приходится страдать из-за разлуки с детьми, зато она навсегда освободилась от тирании Гая и может жить открыто с мужчиной, которого любит. Просто она должна заплатить за свое счастье самую высокую цену.

Люсия остановилась, когда они подошли к Уэлбек-стрит, где располагалась клиника, — она не хотела снова туда идти. Они встали на углу. Но Элизабет видела, что ее спутница улыбается. Это была смелая, полная жизни улыбка, и Элизабет почувствовала, что восхищается этой женщиной. Она всегда высоко ценила мужество, а ведь только сегодня утром, когда она встретила Люсию на пороге клиники, та была на грани нервного срыва.

— Ну, пора прощаться, Элизабет. Спасибо вам за все, что вы сделали, и за ваши утешения.

Гувернантка от всего сердца сочувствовала несчастной матери. Она вдруг схватила ее руку и крепко сжала.

— Дорогая моя, простите, что не могу больше ничем вам помочь.

— Вы и так сделали очень много. Только обещайте мне еще раз, что будете присматривать за девочками так долго, как сможете. И пишите мне почаще.

— В этом можете на меня положиться.

— И не дайте им совсем забыть обо мне.

— Не дам. Наберитесь терпения. Вы их еще увидите — ведь эта разлука не навечно.

— Поцелуйте от меня Джейн, когда она придет в себя.

С таким трудом обретенное спокойствие снова стало изменять Люсии. Голос ее предательски дрогнул. Она высвободила руку, повернулась и быстро пошла прочь.

Некоторое время Элизабет Уинтер стояла на перекрестке, глядя на удалявшуюся элегантную фигуру. «Ни у кого больше нет такой легкой, красивой походки, как у Люсии, — думала она, — как же она хорошо сложена и как отлично смотрится в черном облегающем костюме, с голубыми песцами, перекинутыми через руку…»

1

Следующий месяц жизни Люсии Нортон оказался богатым на события.

Для издательского дома Гринов настали не лучшие времена, и Чарльзу пришлось перенести отпуск почти на самый конец лета. Неделя за неделей они с Люсией откладывали поиски подходящего дома и, не теряя надежды на скорое новоселье, продолжали жить в «Тенбридж-Армс». К концу августа маленькая гостиница опустела, и Виллеты радовались, что семья «Гринов» осталась у них — они были милые люди, легкие и приятные в общении и не доставляли никаких хлопот.

Только в конце сентября Чарльз и Люсия навсегда покинули гостеприимный кров «Тенбридж-Армс».

Люсия не знала, радоваться ей или огорчаться, когда, погрузив весь свой багаж в машину, они наконец отбыли в Лондон. Они переезжали в дом Чарльза. Миссис Грин перебралась к сестре на остров Уайт и предложила им вдвоем поселиться на Милберри-Уок и жить там столько, сколько пожелают.

Мать написала Чарльзу, что не возражает, чтобы Люсия жила в ее доме, но при условии, что они наймут себе новых слуг. Их прежние слуги знали Чарльза с детства, и им никак невозможно было остаться при новой хозяйке, тем более, что бракоразводный процесс уже начался.