«Береги себя, Лиззи. Пожалуйста, не выходи одна».

Ответное сообщение пришло мгновенно:

«Мам, выдохни и прекрати писать мне одно и то же!»

Я отложила телефон. Чего я ожидала? Нейтан просил оставить дочь в покое, надо было прислушаться к нему. Лиззи в порядке, а это главное.

Я убрала все комнаты и, дрожа от усталости, вычистила последний шкафчик на кухне. В дверь позвонили снова, когда я выливала мыльную воду из ведра. Виктория стояла на пороге и рассматривала мой пыльный рабочий комбинезон и заплаканное лицо. Она была в широких брюках и простой темно-синей штормовке. Сам ее вид успокаивал.

— Я только что вернулась. Сегодня ты ужинаешь со мной, — спокойно объявила она. — Эбби рассказала мне, что случилось.

— Похоже, у меня начинается грипп, Ви. Вдруг ты его подцепишь?

— Мой иммунитет крепче скалы, дорогая, так что не отвертишься.

Багаж Виктории все еще стоял в ее прихожей, сверху лежала небольшая косметичка, которую она всегда брала в поездки, чтобы держать под рукой самое необходимое: алую помаду, духи, зубную щетку, мыло и крем для лица.

— Как твоя мама?

— Хорошие новости. — Улыбка Виктории была бодрой, слишком бодрой. — Оказалось, что это всего лишь крошечный рак в ее правом легком, и он излечим.

Новости о раке легких никогда не бывают хорошими.

— Я могу чем-то помочь?

— Ничем. Доктор сказал, что не стоит волноваться. — Виктория рассмеялась своим характерным гортанным смехом. — Она нас всех переживет.

— Если ты захочешь перевезти ее к себе, мы с коллегами из клиники позаботимся о ней, найдем онколога…

— Спасибо, дорогая, но ей лучше там, где она сейчас. Она уже проходит курс лечения, и все ее подруги рядом. Я поеду к ней, когда буду нужна. — Виктория вручила мне бокал с вином и провела в гостиную. — А теперь расскажи, как ты перенесла этот ужас.

Пока она зажигала свечи и застилала стол кружевной скатертью, я, слегка путаясь в словах, рассказала все, что знала о смерти Кэрол.

— Вряд ли она успела что-то понять, — сказала Виктория, когда мы сели за стол. Она подала ароматное, щедро посыпанное кориандром карри из морского окуня и креветок, но мне не хотелось есть. Мое лицо начинало гореть, озноб усиливался. — Страх ускорил процесс, для нее все закончилось быстро.

Виктория наполнила мой бокал вином.

Я не могла с ней согласиться. По моим собственным ощущениям, время как бы останавливается, когда человек охвачен страхом. Все чувства обостряются, и ты более четко видишь силуэт изогнутой ветки, металлический блеск лужи, темный край тени. Хруст шагов по гравию и треск сучка под ногой оглушают, как пистолетный выстрел. Что уж говорить о лезвии ножа? Оно обожгло Кэрол, скользнув между ребер, кровь заклокотала в ее горле, во рту появился привкус железа.

Я отодвинула тарелку в сторону и потянулась за бокалом.

После ужина, сидя на брошенных на пол мягких подушках, Виктория закурила самокрутку с турецким табаком; его резкий аромат быстро наполнил комнату.

— Ты не обязана рассказывать о твоих переживаниях, милая, но если захочешь поделиться, то давай.

Мы сидели в уютно освещенной комнате, через открытую дверь из сада доносились крики стрижей. И я рассказала все, от первой встречи с Люком в клинике до поездки во Францию и событий, случившихся со мной с тех пор: о падении Ады и отъезде Нейтана; о том, как Брайан следил за мной, а Блейк пришел на помощь; о недовольстве Лиззи.

Виктория выслушала и снова зажгла самокрутку.

— Тебе выпало пережить незабываемое чувство, а это большая редкость. Не всякому так везет.

Мы немного помолчали. Виктория прожила с мужем тридцать счастливых лет, до самой его смерти. Они никогда не расставались, повсюду путешествовали вместе и обожали друг друга. Ей пришлось собрать все силы, чтобы продолжить жить, но мало кто это понимал.

— А меж тем, не люби я тебя так сильно, я бы безумно взревновала. — Она снова рассмеялась своим гортанным смехом. — Что касается остального, то следил за тобой именно тот безобидный пациент, а моя крестница сердится, потому что, как любая выросшая дочь, хочет освободиться от опеки матери, но пока не придумала, как это сделать. — Виктория закашлялась и затушила самокрутку в привезенной из России эмалированной пепельнице.

— Тебе нужно бросить курить, Ви. — Диагноз ее матери незримо напомнил о себе.

— Ох уж эти чертовы врачи! — Она слегка подмигнула. — Завтра я уезжаю в Эдинбург снимать интерьеры для «Вог», вернусь через несколько дней и проверю, как твои дела.

Когда я пришла домой, уже стемнело. Мысли о Кэрол снова закружились в моей голове. Несмотря на теплый вечер, меня охватила дрожь. Вирус в моем организме набирал силу, мои ладони стали ледяными. Я открыла кран и подставила их под горячую воду, но тут на телефон пришло сообщение.

«Только что услышал ужасную новость. Посылаю лучи поддержки из Франции. Крепитесь! Блейк ххх»[10].

Я порадовалась, что Блейк в отъезде, иначе он мог заявиться сюда. Каким бы дружелюбным он ни был, мне хотелось покоя и нужно было собраться с мыслями. Но двадцать минут спустя тишину разорвал дверной звонок. Я чувствовала себя совсем больной и не хотела открывать, но звонки продолжались. После третьего мне пришло в голову, что это может быть Лиззи, забывшая об обещании сидеть дома, приехавшая в поисках утешения или чтобы утешить меня. Эту мысль заглушал другой, здравый, голос, который шепотом запрещал мне открывать двери в полночь, когда поблизости мог разгуливать убийца, но я его не послушала.

Я распахнула калитку, будто это был ясный день, будто я встречала свою дочь. Снаружи никого не было. Я поняла, что сглупила, отступила назад во двор и собралась запереть засов. И тут мне навстречу шагнул Люк.

Июнь 2017 года

Он был тем же самым и в то же время другим — измученным, похудевшим и даже выше ростом. У него слегка дергалось левое нижнее веко. Он не улыбался, я тоже. Я старалась не заплакать.

— Пойдем в дом.

Мы пересекли двор, я завела Люка в прихожую и закрыла дверь; мне и в голову не приходило, что я рисковала, заперев ее за собой. Позже я поняла, что так оно и было. Мы прошли на кухню, и я наполнила бокалы, почти не отдавая отчет своим действиям, расплескав вино на стол. Люк озирался вокруг, словно недоумевая, почему мой муж отсутствует так поздно вечером в субботу.

— Нейтан у своей матери в Рединге.

Мы стояли по разные стороны стола как незнакомцы. Хотя, будь мы незнакомцами, непременно обменялись бы улыбками. Я знала его глубоко, до мелочей, но инстинктивно, сердцем, как чувствуют друг друга животные. В прямом же смысле этого слова я не знала его совсем. На выяснение подробностей, мелочей, тайных слабостей, которые доверяют друг другу друзья, у нас просто не было времени.