— Наконец-то! — на глаза Наташи уже навернулись слезы. — Говорила я себе — не спеши беременеть, приглядись сначала к нему, а уж потом думай…

— Что?! Повтори, что ты только что сказала? — Николай почувствовал, как его кулаки сжимаются сами собой — верный признак жуткого бешенства.

Он глубоко вздохнул, закрывая глаза и пытаясь успокоиться.

— Ох, Наташка, типун тебе на язык! Сплюнь быстро через плечо, дура. Как же ты можешь такое произносить-то, а? Ты, мать моего ребенка, которого я уже слышал и чувствовал? Как же тебе не стыдно?

Наташа, более уже не сдерживаясь, разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь мужа.

— Ты прости меня и не злись, пожалуйста. Я сама не понимаю, что со мной творится. Я тебя ревную… к первому попавшемуся столбу!

— Глупенькая, — он нежно гладил ее по волосам, — ну о чем ты думаешь, Господи! У нас через месяц должна родиться дочь, я жду не дождусь этого часа, а ты — ревную…

— Прости меня, Коля!

— Да нет уж, это ты меня прости! Думаешь, я не понимаю, как тебе хочется поехать со мной — Италия, море… А города! Одни названия чего стоят — Рим, Венеция… А Ватикан! Ох, Наташа! И я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной. Я бы мог, чтобы никто не догадался, что я выполняю задание, выдать тебя за свою любовницу или компаньоншу на худой лад. Но ты же знаешь, что дело совсем не в этом. Главная наша задача — родить здоровую девочку.

— Конечно, Коля. Прости!

Но Николая уже было не остановить, и теперь он хотел высказать все, что накипело на душе за время этого неприятного выяснения отношений:

— Наташенька, дороги ты бы ни за что не выдержала. Представь себе — двое суток в душном тряском автобусе. Ни душа тебе, ни еды нормальной… Впрочем, ладно, что я буду объяснять — сама все понимаешь… Зато какие я тебе подарки привезу — закачаешься!

— Правда? — она подняла на него свои заплаканные глаза, и парня просто-таки пронзил прилив нежности и любви к этой девчонке:

— Нет, пожалуй, не привезу. Пожалею тебе купить и фрукты, и джинсы, и сумочку… Такую, как ты хотела, помнишь? Пожалею. И так обойдешься.

— Жмот несчастный! — она шутливо ударила мужа кулачком в грудь. — Родной жене, которая на сносях, — и он пожалеет несчастную сотню-другую долларов! Ну, смотри, домой можешь после этого не возвращаться, прощения тебе уже не будет.

Коля нежно поцеловал ее заплаканные глаза и теплые мягкие губы:

— Быстро вытирай слезы. Тебе сейчас нельзя расстраиваться и плакать.

Она послушно кивнула, вытащила из кармана халатика носовой платок, и теперь на ее лице появилась улыбка — тихая, счастливая и даже какая-то загадочная:

— Коль, а если, пока ты будешь ездить по своим дурацким Италиям…

— Ты что это, а? Ты мне это брось! Вот придумала! Тебе еще месяц носить, а мне двух недель туда-сюда достаточно будет. И вообще, ты что, хочешь лишить меня возможности подежурить под окнами роддома? Первому поздравить тебя, подарить цветы? Забрать вас обеих оттуда, в конце концов? Что ты еще придумала?

Коля даже испугался — черт их разберет, этих женщин, когда они говорят серьезно, когда играют и подкалывают, а когда элементарно пробалтываются, случайно выдавая свои предчувствия.

И теперь, когда Наташа вдруг заговорила о родах раньше назначенного врачом срока, Коля действительно всерьез разволновался. А вдруг она и впрямь что-то чувствует? У нее же с ребенком связь-то самая непосредственная.

— Слушай, Наташа, а может, ты сейчас чувствуешь что-то такое… Ну, не так, как обычно, а? Может, давай к врачу съездим — пусть посмотрит, проверит. Шутить в такой ситуации не стоит, нужно быть очень осторожными…

Николай очень ждал дня ее родов.

Он часто представлял себе, как это все произойдет.

Почему-то он был уверен, что схватки у нее начнутся ночью или поздним-поздним вечером. Наташка будет лежать в постели вся такая несчастная, обессиленная, а он трясущимися руками будет набирать телефон «Скорой», встречать врачей у подъезда, а затем, когда они скажут, что пришло время рожать, будет умолять взять его с собой — до больницы.

Он мечтал о том дне, когда будет держать на руках, напрягая от страха свои накачанные мышцы, конвертик с маленьким, сморщенным, любимым существом…

И поэтому теперь, вдруг услышав от Наташи эти странные слова, он по-настоящему испугался — неужели она вправду уже добралась рожать? Неужели есть риск, что она не доносит до назначенного срока? Неужели дочь может появиться на свет, когда он будет в Италии?

Он смотрел в глаза жене с такой тревогой, — что Наташка даже рассмеялась:

— Да нет, Коля, я пошутила. Просто мне хочется, чтобы ты был рядом со мной, когда придет время…

— И я очень хочу. И у нас все так и будет, — он говорил очень уверенно, чтобы успокоить и ее, и себя, и даже положил руки ей на плечи, передавая жене тепло своего тела и свою уверенность. — Не волнуйся, я очень быстро вернусь. Но мне нужно ехать — заканчивается сезон шоп-туров в Италию, и тогда мой проект может отложиться на черт знает какой срок.

— Я же понимаю…

— Правда?

— Правда.

— Тогда, Наташа, давай собирать вещи — я выезжаю послезавтра ночью…

* * *

Банда вернулся с работы, как обычно, около половины седьмого, но Алины дома еще не было. С Никиткой играла Настасья Тимофеевна, которая при появлении Александра тут же бросилась на кухню разогревать ужин, оставив ребенка на попечение отца.

— Мама, Алина не звонила? Где она задерживается, не знаете? — Сашка не то чтобы встревожился — просто обычно в это время жена уже возвращалась домой.

— Нет, не звонила, в последний раз мы с ней разговаривали примерно в обед, и она ничего не сказала о том, что задержится, — отозвалась теща, выглядывая из дверей кухни.

Сразу после окончания университета Алина поступила в аспирантуру, а защитив диссертацию, была приглашена в крупную юридическую фирму (Банда никак не мог запомнить ее мудреного названия). На работе ее ценили как весьма грамотного и эрудированного специалиста, который к тому же обладал весьма привлекательной внешностью.

Иногда именно ее красота играла решающую роль в снятии проблем — у кого, как говорится, поднимется рука отказать такой женщине, а глубокие знания и способности позволяли грамотно и профессионально использовать юридические тонкости, чтобы одерживать верх в сложных ситуациях и спорах, которые возникали подчас в работе с партнерами. Ее ценность как юриста определялась весьма просто — именно ей поручали обычно самые сложные и запутанные дела.

Алине настолько нравилась работа, что даже рождение сына не помешало ей.