Интересно, окон нет, а воздух приятный. Тина посмотрела вверх, на потолок, на стены, – вероятно, система вентиляции все же есть. Какое удивительное помещение! Одно чувствовалось – безопасность. Даже дым от горящего камина каким-то образом, она понимала это, невиден. Все предусмотрено. Кем? И для чего? А вот как раз для подобных случаев. Когда либо не известен источник опасности, либо хорошо известен.

Она присела на диван и задумалась – все с того момента, как Альберт Михайлович не открыл или уже не смог открыть ей двери, происходило не так и вопреки всему, чего можно было бы ожидать. В ее ничем не примечательной будничной жизни происходили невероятные вещи, о которых не только рассказать кому-либо невозможно, но даже самой думать.

События развивались стремительно, непредсказуемо и по-настоящему страшно. Ей не в первый раз пришла в голову мысль, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим. Она снова огляделась: какое странное жилище!

Странный мужчина неожиданно оказался с нею рядом. Как и каким образом все это произошло с ней? Сколько прошло времени? Несколько дней, а кажется, что давным-давно была обычная московская жизнь, работа, метро, магазины, прогулки в парке, телевизор по вечерам. Как будто все это осталось на другом и далеком берегу…

Приятная усталость охватила ее – хотелось просто сидеть и смотреть на огонь, и ни о чем, ни о чем не думать. Только эта минута, только эти мягкие диваны, запах дерева, коньяк в толстых стаканах, тепло и безопасность – ни о чем не надо заботиться, ничего не надо бояться.

Тина прилегла на диван, накрылась пледом. Никак не могла согреться. Потрескивание огня напомнило ей детство, когда бабушка растапливала печку, за чугунной заслонкой гудел огонь, согревая дом, наполняя его уютом. Девочкой она любила, забравшись с книгой на тахту у нагретой стены, накрывшись толстым клетчатым платком, читать под монотонный шум дождя, стук веток в стекло.

Напротив окна у бабушки стояло старое немецкое пианино, с клавишами из слоновой кости, с подсвечниками. Над ним висел старинный портрет дамы с печальными глазами…

Так незаметно усталые веки сомкнулись, сон пришел легко, словно тихое облачко, даря облегчение, забытье… «Есть бытие, но именем каким его назвать, ни сон оно, ни бденье…» – вспомнился Баратынский, вспомнился Бунин с его «Грамматикой любви»… Причем тут поэзия, причем тут любовь?.. Это только сон, сон… Последние звуки затихли.

Женщина забралась на башню и долго стояла, глядя на тусклый красный диск солнца в фиолетовом тумане, опускающийся за линию раздела водной равнины и равнины небесной, – холодный ночной ветер рвал платье, наматывал на изгибы тела тяжелые складки плаща.

Мысли ее текли неспокойно, тревожно и хаотично сталкиваясь, не находя выхода, наполняя тело и душу дрожью нетерпения, досады. Вместо того, чтобы течь ясным потоком, они напоминали поле боя.

Она знала, что это не очень хорошо. Но знала и другое – ум, как океан, на поверхности которого может быть даже буря, но в глубинах – всегда покой. Ей никак не удавалось сегодня достигнуть этого уровня покоя.

Загадочный гость почти поправился. Она знала, что теперь сила вернется к нему очень быстро. Утром он поднимался на башню, дышал полной грудью, – высокое стройное тело источало мощь, невидимую взгляду, но угадываемую в каждом движении, в том, как держал себя, бесстрашно, уверенно.

Уже несколько дней он упражнялся с мечом. Видимо, давняя привычка, к которой вернулся, как только смог контролировать свои мышцы – оружие было огромным, длинным и очень тяжелым. Обоюдоострый клинок испещрен непонятными знаками и символами.

Она с трудом смогла снять меч в ножнах, когда нашла этого мужчину у дверей дома и вынуждена была стягивать с него мокрую одежду, тяжелые доспехи – искусно сделанные, незаметные с первого взгляда, но очень прочные. Такие мог носить закаленный в боях, непростой воин, привычный к схваткам, которого не застанешь врасплох ни при каких обстоятельствах, но который не выставляет свое умение напоказ, скорее скрывая его, чем заявляя о нем.

Она тогда с усилием подтащила оружие к стене, повесила, обратив внимание на невиданную ковку ножен, витую рукоятку со странно ограненным круглым камнем, ярко-синим, темно светящимся изнутри. Это тогда особенно поразило: темное густое мерцание в синеющем ореоле.

Никакого намека на геральдику[21]– ни на оружии, ни на доспехах – нигде, ничего… Рыцарь Никто – Ниоткуда, защищающий Неизвестное, или Неизвестных. Чьи Цвета он носил? Кому служил? Непонятно.

На щите такие же непостижимые знаки, среди которых ей показалось – стилизованное изображение Розы – символа молчания.

Роза – Символ Тайны, единственный узнанный ею символ неизвестного рыцаря, заблудившегося в бурю… Заблудившегося ли? Она тщательно осмотрела мокрую одежду незнакомца, перед тем, как велела ее выстирать и высушить. Но и это ничего нового не добавило к тому, что она уже знала.

Больной в бреду говорил что-то, звал кого-то, какую-то женщину… словно просил ее о чем-то… Мольбы то затихали, то вновь слетали с его воспаленных губ… Ничего толком понять было невозможно.

Наклоняясь к его красиво очерченным губам и прислушиваясь, ловя обрывки фраз и пытаясь выстроить из них логические заключения, она вдруг ловила себя на острой зависти к той далекой женщине, которую звали с такой тоской, таким отчаянным желанием, с такой безнадежной страстью…

Она чувствовала, что с каждой обращенной к незнакомке мольбой, что-то в ней самой словно рождалось, прорывалась некая плотно сотканная завеса, что-то неведомое, но как будто уже когда-то испытанное, поднималось, проникало в каждую клеточку ее тела, распространяясь на все ее внутреннее пространство, претворялось в жаркие, охватывающие ее волны, растворяясь внутри нее непостижимым образом… Словно невидимые нити протягивались из прошлого, соединяя ее с людьми, местами и событиями, где – она?! – … и была той женщиной?.. Неужели это была она? Это ее звал незнакомый рыцарь?..

Что-то внутри нее освободилось, затем растворилось и исчезло…Она никогда не видела этого мужчину, случайно попавшего в ее дом. Но… Нет. Она снова запиралась в своей комнате и искала, искала ответа. Старинные манускрипты, заклинания, привычные ритуалы… она словно блуждала в потемках, но слабый свет уже начинал брезжить в загадочной дали…

У рыцаря на груди был странный талисман – золотой многоугольник на очень прочном кожаном шнурке, покрытый непонятными знаками, окружавшими примитивное изображение чаши. На самой чаше выбито подобие квадрата, внутри которого круг заключал в себя треугольник.

Она подносила свечу, рассматривая, – Святой Грааль? Рыцари Святого Грааля были его предками?