– Заберите задержанного, доставьте в машину.

– Обязательно, – вскочил сержант. И тоже вошел в здание. И вышел уже не один. Рядом с ним шел ушастый Гена. На руке его было застегнуто кольцо наручников, а второе их кольцо крепко держал усатый сержант.

Они подошли к машине, сержант распахнул дверцу и… оторопело сделал шаг назад: за рулем сидел Сеня-Женя, вертел баранку и фырчал, как мощный дизель.

– Туда-сюда… – пробормотал усач. – Иди отсюда далеко очень.

Алешка на него – ноль внимания. Только переключил скорость и зафырчал еще громче.

Свободной рукой сержант схватил его за плечо и попытался вытащить из машины.

– Не отвлекайте водителя на ходу, – буркнул Алешка.

Усач, держа кольцо наручников одной рукой, другой дергал Алешку, как репку из грядки. Но без помощи мышки ничего не получалось. Тогда он выпустил наручники и взялся за Алешку обеими руками.

Я выскочил из-за арбы, подбежал к машине и шепнул Гене в спину:

– Быстро! В арбу!

Ушастый Гена оказался сообразительным. Он шмыгнул за «уазик» и нырнул в тележку под надежное ковровое укрытие. Затаился.

В это время Алешка выпустил баранку, и вместе с усачом они грохнулись наземь.

Сержант помотал головой, расправил усы, и вдруг до него дошло:

– А где?

– А кто? – спросил Алешка.

– Человек с ушами.

– Туда-сюда побежал, – Алешка махнул рукой в дальний конец улицы. – Далеко очень.

Сержант вскочил на ноги и, тяжело топая, помчался по дороге. Из здания милиции выскочили двое дежурных, расстегивая на бегу кобуры пистолетов.

– Вон он! – завизжал им Алешка. – Вон там! В калитку завернул!

Дежурные бросились вдогон.

Я заглянул в арбу.

– А дальше чего? – спросил немного ошалевший Гена.

– Через забор!

– Понял!

Гена вылез из арбы, вскочил на ее высокое колесо, оттуда – на забор. Обернулся:

– Это… Пацан, а зачем вы меня?..

– Мы тебя спутали, – пояснил подбежавший Алешка. – Не сажать же тебя обратно. Дуй к… – Он чуть было не сказал: "Дуй к своему Шварцу!"

Гена махнул рукой и рухнул с забора, прямо в собачий лай, который скоро затих вдали.

Мы тоже перелезли через забор, благо грозная собака умчалась за Геной, и другими улицами вернулись в гостиницу.

– Класс? – спросил Алешка, когда мы отдышались.

– Круто, – согласился я.

– Мы ничего не знаем, – предупредил меня Алешка. Хотя мог бы и не предупреждать. – Мы давно спим и видим мирные сны.

Не успели мы раздеться и нырнуть в кровати, как по окнам полоснул яркий свет – приехали родители.

Они вошли в номер тихонько, чтобы не разбудить нас. Только мама все время шепотом делилась с папой своими впечатлениями.

– Вот это музей! – с восторгом вздыхала она. – Чего в нем только нет. Больше, чем на любом рынке.

Папа хмыкнул, но тут ему стало не до смеха. По окнам вновь полоснули светом фары, и через секунду в нашу дверь постучали:

– Товарищ полковник! Побег!

– Иду, – вздохнул папа.

Утром нам жуть как не терпелось начать расспросы. Но ведь мы "ничего не знаем". Пришлось ждать, когда папа сам заговорит об этом.

Но он очень долго принимал душ, брился, умывался, чистил зубы и свой камуфляж. И наконец сел завтракать.

Мы пристроились рядом и смотрели ему в рот.

– Я сейчас подавлюсь, – не выдержал папа. – Вы что, не завтракали?

– Завтракали, – выручила нас мама. – Это они от любопытства глаза таращат. Расскажи им про музей. Им очень хочется.

Вот только не это!

– Какой там музей, – вздохнул папа, наливая себе кофе. – Мне и без музея не скучно.

– А что случилось? – спросил Алешка с участием. – Неприятности?

– Задержанный бежал из-под стражи. Приняли меры, объявили его в розыск, но пока без результата. Боюсь, что он где-то в степях затерялся.

– Так ему и надо! – безжалостно заявил Алешка. – Пусть его там шакалы съедят.

– Он сам почище всякого шакала, – сказал папа, вставая из-за стола.

– Как же он удрал? – удивилась мама.

– Я так толком и не понял. Говорят, у отделения какие-то близнецы вертелись. Возможно, сообщники. Сеня и Женя.

– Может, это наши геологи? – подсказал Алешка.

– Вряд ли, – вздохнул папа. – Те гораздо мельче были. А один из них был одет в приметную футболку – со скорпионом на груди.

– Как у нашего Алешки, – заметила мама. – А кстати, где твоя новая футболка? Почему ты опять в этом рванье?

– Да, почему? – спросил и папа.

– А у меня ее, кажется, украли на базаре, – начал выворачиваться Алешка.

– А ты даже и не заметил, – скептически ухмыльнулся папа, – как ее с тебя сняли? Да, Алексей?

Папа умеет, конечно, спрашивать. Но и Алешка умеет отвечать.

– Да она не на мне была, – терпеливо объяснил он. – Я ее снял и на прилавок положил.

– Это еще зачем? – грозно спросил папа.

Алешка виновато нахмурился, потупился. Пролепетал:

– Я ее продать хотел…

– Что?!

– Чтобы подарить маме замечательные южные розы. Как ты… – И он вскинул на папу свои огромные, прекрасные, чистые, мамины глаза.

– Солнышко ты мое, – умилилась мама. Чуть ли не до слез.

И тут уж папа безмолвно сдал свои позиции.

– Ничего, Ленечка, – утешила мама Алешку. – В Москве что-нибудь продашь.

– Только не телевизор, – буркнул побежденный папа. – И не мой парадный мундир.

…Позже мы узнали, что наш любимый Гена почти без потерь удрал от собаки, разыскал своих местных братков. Они снабдили его новой одеждой, деньгами и документами. Изменили его внешность: прилепили прозрачным скотчем уши, чтобы не очень торчали, и приклеили усы. Посадили на поезд.

Гена благополучно прибыл к дядюшке Шварцу и привез ему те самые сведения, которыми мы рассчитывали заманить этого жулика в ловушку, намного круче той, куда попались Шкорпион и его амбалы.

В дороге папа был задумчив и рассеян. Все думал какую-то думу. И первые дни в Москве тоже не мог скрыть своей озабоченности.

А когда ему позвонили с работы и что-то сообщили, папа положил трубку и с горечью произнес:

– Так я и знал! Что-то такое чувствовал.