такой мощный корабль, пусть и старый, стоявший на огороженной бонами стоянке, удастся выбить еще при демонстрационных наскоках. Теперь оставалось только нанести ему удар милосердия и войти в залив следом за тральным караваном.

Не мешкая ни минуты, Иосидзима приказал разворачиваться обратно. Однако, несмотря на ухудшившуюся видимость, русские разглядели его маневр. С горы сверкнули вспышки выстрелов, а следом в правый борт ударили еще и батареи с входного мыса и уцелевшие пушки брандвахты. А крейсеров капитана второго ранга Каваи, чьей задачей было подавление огня именно с этих направлений, нигде не было видно.

Неожиданно точная стрельба вынудила выпустить торпеды с приличной дальности и уйти на второй заход, скрывшись в «тени» высоких корпусов вспомогательных крейсеров Мацумуры. При этом отстреляться успели не все. К цели ушло только четыре торпеды, и лишь одна из них взорвалась, снова в боне. Но Иосидзима этого уже не смог разглядеть, отходя на запад и освобождая поле боя для следующих участников атаки.

Зато начальник 9-го отряда миноносцев капитан второго ранга Кондо, принявший по старшинству командование над всеми тремя отрядами миноносцев еще при прорыве, сразу после их случайного отделения от основной группы, новый взрыв в противоторпедной защите уже слабеющей на глазах цели видел хорошо. Несмотря на только что полученную контузию и вызванную ей почти полную потерю слуха, он правильно понял, что это начало очередной атаки.

В этот момент «Цубаме», возглавлявший колонну, находился в восьми кабельтовых западнее и шел следом за тремя вспомогательными крейсерами вдоль инженерного заграждения на шести узлах, прикрывая своей артиллерией тральщики и немало получая в ответ с батарей и мелочовки в заливе. С его мостика было видно, что злополучный русский корабль, уже торпедированный миноносцами в их первом заходе, часто бьет из всего, что у него осталось, куда-то на юг, а потом рвануло в его защите.

Кондо уже собирался отдать приказ о повторной атаке, оставаясь на этом же курсе, но увеличив скорость. Так можно было продолжать прикрывать тральщики, попутно добив того, кого уже один раз смогли достать. Но его смущал какой-то световой сигнал, последние минут пять постоянно передаваемый одним из немногих уцелевших пароходов-прорывателей прожектором по облакам. Вахтенный офицер, только что прибежавший на мостик, все время показывал на этот сигнал рукой и что-то говорил, но вместо его слов в уши вливался неприятный пульсирующий гул, отдававший дергающей острой болью в левом виске.

Сквозь все это с трудом пробился обрывок фразы: «…сигнал о завершении форсирования заграждения». Слова зацепились за помутненное сознание, завораживая и заставляя повторять их про себя снова и снова. Заграждение!.. Пройдено!.. Они постепенно возвращали его в реальность, как балласт, уложенный на днище корабля, спрямляет корпус на ровный киль из опасного крена.

Еще не совсем очнувшись, он все же понял, что путь в залив, то есть за спину этому русскому, явно мешавшему всем, теперь открыт! Нужно было действовать быстро, чтобы не упустить такую возможность. Приказав дать ракетами и прожектором условный сигнал, призывавший следовать за собой, Кондо начал втягиваться в едва видимый слева проход, обозначенный вехами, оставив оба миноносца, замыкавших колонну, у входа для его защиты и облегчения ориентирования остальным.

С нового ракурса удалось разглядеть, что горит вовсе не брандвахта, а большой пароход, ошвартованный к ее борту со стороны залива. Но, похоже, огонь добрался и до нее, или до снарядов, складированных у орудий. В дыму сверкнуло несколько ярких вспышек, выбросивших вверх какие-то горящие ошметки.

В их свете разглядели, что позади кормы никаких заграждений нет. Хотя дальность и была почти предельной, да и угол для атаки неудобный, миноносцы выпустили еще несколько торпед, дотянувшись одной из них до средней части корпуса русского корабля. После чего сквозь шапку дыма выбросило пар, на нем погасли все прожекторы, и стрельба прекратилась.

Под дружное «банзай», разлившееся по узким покатым палубам, прошли в расчищенный от мин проход, после чего все четыре миноносца быстро догнали свои уцелевшие тихоходные пароходики. Их появление резко переломило ситуацию. Проскочив правее, они сразу добили поврежденный русский катер, после чего остальные противники поспешно отступили к порту.

С «Цубаме» сразу дали сигнал ракетами, что готовы атаковать гавань. Дальше Като поставил уцелевших тихоходов отвлекающей группы по краям прохода, для дополнительной его защиты, а 5-му отряду приказал провести разведку в направлении гавани. Одновременно отправил «Хато» на запад, чтобы обезопасить от русских катеров проход в залив еще и с этого направления. А сам на «Цубаме» еще чуть углубился в северном направлении, прямо под огонь стоявших там батарей, чтобы попытаться закрыть своим дымом проход, тем самым максимально обезопасив его.

Столь активные и эффективные действия миноносцев той ночью оказались полной противоположностью боевой работе четырех вспомогательных крейсеров отряда капитана второго ранга Каваи. Не все командиры его кораблей знали местные воды. К тому же ночная темень, густевшая там, где не было света от ракет и прожекторов, в сочетании с нестихавшим грохотом орудий, перекрываемым сильными взрывами, сильно давила на нервы, вынуждая осторожничать.

Из-за этого, «подтянувшись на огонек» последними, они не смогли участвовать в подавлении батарей на входном мысе, так как уже не увидели их. Не рискнув углубляться в задымленную зону под берегом, крейсера просто присоединились к бомбардировке вершины Хакотдатеямы, маневрируя к югу от нее, как им казалось, в стороне от зоны атаки. Жирными черными сгустками перемещаясь в разрываемой вспышками темноте, они заняли отнюдь не пустовавшее место, вынудив смещаться с предписанных позиций свои же истребители, ломая им все предварительные выкладки.

Согласно разработанному плану, японские отряды должны были атаковать в строгой очередности, имея возможность наблюдать результаты предыдущих атак. Но с самого начала из-за дымной мглы, упорно державшейся над водой и мешавшей не только русским прицельно стрелять, японцы часто теряли из вида друг друга, а порой и противника. А тут еще и «заблудившийся» Каваи! Это привело к неизбежной сумятице.

Очередное торпедирование «Николая» и прекращение стрельбы его пушек наблюдали с быстро приближавшихся истребителей капитана первого ранга Акиямы, так же как поданный ранее откуда-то из-за него сигнал об успешном форсировании линии заграждений, а потом и «следуй за мной». Воспользовавшись резким ослаблением заградительного огня, 1-й и 4-й отряды истребителей снизили ход и, как только разглядели морзянку ратьера с миноносцев, обозначавших проход в заграждении, двинулись туда.

Уже почти миновав узкий канал, выход из которого в залив отмечали патрульные каботажники с зажженными фонарями, с «Харусаме» и «Араре» увидели три низких силуэта, выскользнувших из полосы густого дыма от горящего «Николая» на востоке. Решив, что это русские миноносцы,