как перекорежило. Никогда такого не видел — снаружи мертв, внутри — еще нет, как будто два независимых энергетических потока.

— Не встанет. Эльфы не встают.

— Ну-ну, как скажете, а охранку я бы на всякий случай поставил. А то пойдет погулять, а вы его так экзотично пометили… Кстати, почему “эста”? Он же не первый.

— Не совсем первый, уважаемый, — отзывается чарующий голос. — Нужное слово — начало. Вы плохо знакомы с Изначальной речью.

— Зато представитель конгрегации, который ведет дело, знаком с ней хорошо.

— Для этого вы с нами, разве нет? — поинтересовался черномаг.

— Я, если вдруг вы забыли, отвлекаю магнадзор. В конгрегации у меня влияния нет. Но есть идея, как сместить фокус внимания, воспользовавшись ударной силой общественного мнения.

— И что это будет?

— Не желаете ли немного известности, уважаемый?

* * *

Ждать долго. И ходить долго. Пусть. Колдун забрал эльфика, велел усыпить и забрал. Эльфик даже сам идти не мог, так уснул. Она не хотела сильно — колдун заставил. Поймал злой силой слабое тело за шею, к самым губам притянул и приказал, как только темные колдуны приказывают, и она сделала два глотка, а потом еще два. Пусть, зато она смогла за ним пойти и ждать. Долго. Устала. Тело замерзло ждать.

Колдун пришел к большому дому первый, за ним еще двое, одного с голосом, она знала, другой был похож на колдуна, но другой. Опять ждала. Пришла кошка и грела колени. Делилась. Кошке тоже было холодно, жалко, что погреть не получилось, но кошка погрелась сама и ее погрела.

Кажется, она уснула. Первый раз. Не как эльфики спали, а как колдун. Он становился другой, светлее. А она тоже так? Ей бы хотелось, чтобы у нее свой свет был и кошки, обязательно, чтоб были кошки. И эльфик.

Это радость? Вот так? Когда внутри дрожит, и подпрыгивает, и брызжет? Когда больше не надо ждать? Она не нежить, если есть такое, как это, и можно уснуть. А эльфик… Колдун вышел один и последний. Остальные перед. Колдун, что-то делал вокруг дома. Она вспомнит, такое жгучее, которое не пускает внутрь или внаружу из внутри. Он такое не сделал в том, другом доме, и она смогла за ним пойти, спрятаться в тенях. Надо посмотреть… А вот это холодное и липкое, будто голод, слабость? Это как?

Она закрыла телу глаза, как делали живые, когда не хотели видеть мир перед собой и пошла в это жгучее. Эльфик был там, надо быстро, а то она не успеет за колдуном и забудет, как идти к другому дому.

Кошка свалилась с коленей, но не обиделась, пошла рядом, шипела, и жгучее пропустило, даже не кололось, только телу было немножко больно и странно, но она знала, куда идти, слышала. И кошка шла рядом, трогала пушистым хвостом кожу на ногах.

Живой! И нет… нет… нет… Как я. Как я. Как я. Свет ушел, осталась капля. Такая капля на лице. Это радость или это холодное и липкое? И капля, вода. Откуда здесь вода? Иногда вода падала с неба — это дождь. Иногда была в чашке, это чтобы жить, она помнит. А на лице бывает вода?

Часть 3. Увлеченные призраками. Глава 1

Знаете, чем хороши шаманские штучки орков? Они никах не фонят в магическом плане, а действуют — будь здоров. Очередная куриная лапа в бусиках, свернутая баранкой, и пальцами, обмотанными красной ниткой, нашлась в кармане ветровки, когда я вытряхивала оттуда желе. А как иначе можно объяснить факт, что я набросилась на Холина с поцелуями вместо того, чтобы еще раз стукнуть? Он был немного смущен, извинился за несдержанность и еще раз сказал про повышенный уровень эмпатии после работы в тандеме. Как по мне — лапа надежнее. Ведьмы и сами к ритуалистике тяготеют. Возможно, что и то и другое сработало, а еще нервы. Вон меня опять похихикать тянет. Некромант с желе в волосах — то еще зрелище, как и я, собственно. Но вышло вкусно.

Ясное дело, о визитах речи больше не было. Разве уважающий себя мужчина явится в гости с десертом на мятом пиджаке? А если туда же в добавок фамильный недруг приглашен? Вот то-то и оно. Это мне, в некотором роде хозяйке, подобное как-нибудь с рук да сойдет. Если мадам Лукрецию в расчет не брать. Но она сама в любой расчет пролезет, не спросясь, и по-своему рассчитает. Поэтому я благородно дождалась вызванного некромантом такси, церемонно, как на приеме, с ним попрощалась. Он уехал, а я отбыла являться. Вот, демоны! Опять забыла спросить про внезапную невидимость и сказать, что колечко нашлось, вернее, никуда не терялось.

Чтобы не шокировать своим видом собравшееся в гостинной и, возможно, даже культурное общество, я прокралась через заднюю дверь и намеревалась уже было шмыгануть мимо кухни, как меня поймали за загривок. Желе не подвело — рука соскользнула, но пальцы поймали слипшийся в крысиный хвост кончик косы. А когда волосы, за которые схватили, растут на тебе, хочешь не хочешь дашь задний ход.

— Ай, — сказала я скорее для проформы.

— Вечерочек добрый, барышня! Гостей полный дом, а она по кладовкам шарахается, да еще в таком виде, будто ее ящерки муслякали.

— Тихо ты! Никто меня не муслякал, — зашипела я, вспомнила дерево, Холина и почувствовала, что краснею.

— Отож! — удовлетворенно выдала Годица. — Тут стойте, наследите. Сейчас ужин подадут, господа в столовой рассядутся, так и пойдете.

Мне было чрезвычайно любопытно, что за гости там набились, что прям полный дом, но восстановить человеческий облик было важнее. Из кухни по одному потянулись несколько слуг с подносами. Меня они проигнорировали с неподражаемо специфичным апломбом наемного персонала категории “вам не по карману”. Хотелось прислониться к стеночке, но я побоялась, что Годице придется отдирать меня от нее вместе с кусками обоев. Когда один из слуг вернулся обратно с пустой тарой, я наконец получила отмашку полотенцем и промчалась к лестнице.

Поскорбев над очередным комплектом загубленной одежды, забралась в упоительно теплую воду и с остервенением принялась вымывать сладкое из волос. С такими успехами в практике у меня скоро не останется ни шевелюры, ни приличных штанов. Намывшись до скрипа, прихватила Холинское колечко, а чтоб не забыть вернуть, надела на большой палец — с других оно сползало. Выходила благостная, в цветочных фимиамах и