Затем снова выступила Трушина, которая в целом повторила речи Памфилова и Брециса.

Комсомольская секретарша Юля тоже высказалась в обвинительном ключе, но как-то очень неубедительно. Было полное впечатление, что она и сама не верит в то, что говорит.

Выступление Лозинского несколько выбивалось из общего обвинительного тона. Он признал, что Губернский, конечно, сильно виноват и заслуживает наказания, но, с другой стороны, помимо сомнительных и даже просто возмутительных произведений, у него есть и вполне патриотические вещи: «Марсианин», «Крейсера», «Крепость на Суре», «Знак Беды», «Пираты XX века»… И вообще, Губернский талантлив, такими людьми не стоит разбрасываться.

На это тут же возразил Памфилов, заявив, что прежние заслуги, так же как и талант, не являются индульгенцией на все случаи жизни…

Всё это я слушал уже вполуха. В голове свербила мысль: «Громыко, гнида такая, вот за что?! Что я ему-то сделал? Это ведь он прислал этого сволочного референта! Без его санкции наверняка этот Брецис и не подумал бы лезть во ВГИК! Да и стукнули обо всём наверняка посольские! Кто из этих сволочей тогда присутствовал в ресторане? Хоть убей, не помню! Сначала не заострял внимание, поинтереснее люди были, а потом не до того стало. И этот комсомольский хлыщ!.. С чего он-то так ярится? Неужели в его конторе что-то пронюхали о моих предложениях Машерову насчёт ВЛКСМ? Что теперь будет? Можно, конечно, обратиться к Петру Мироновичу или даже Цвигуну… А если не помогут? Вдруг у них там в политбюро какие-то свои игры, и ради них меня принесут в жертву мидовцам и комсомольским аппаратчикам? Если выгонят из ВГИКа с такими обвинениями, то о карьере в кино и на ТВ можно забыть. А там и из Союза писателей и Союза компо зиторов до кучи турнут! Песни запретят, книги печатать перестанут. И пойдёшь ты, товарищ Губернский, снова в грузчики к родной жене. Это если её с таким мужем на работе и в партии оставят. Хотя вроде гнобить за мужа не должны, не те времена. Ещё Сталин говорил: „Сын за отца не в ответе”. Тут пусть и не сын, хотя такой имеется, но всё же… Но с дачи в Переделкино однозначно выкинут. Хорошо, квартиру успел купить! А то остались бы с семьёй на улице. Да, невесело может закончиться ваша карьера, гражданин попаданец».

Пока в моей голове крутились все эти грустные мысли, выступления закончились, и Трушина собиралась поставить на голосование вопрос о моём отчислении. Блин, ну не свинство? Осталось учиться всего ничего! А сомнений в результатах у меня не было. Кто-то, возможно, будет против, но большинство наверняка предпочтёт не ссориться с начальством.

И тут вдруг от входа в актовый зал раздался голос:

– Я попросил бы не торопиться с голосованием, товарищи!

Я увидел вошедших в зал Бориса Михайловича Хессина и Метёлкина, которые шли к трибуне. На лицах ареопага в президиуме было написано удивление. Хессина тут многие знали, а вот майора практически все видели впервые и гадали, что это за тип в невзрачном, но строгом костюме.

– Знакомьтесь, это майор госбезопасности Виктор Валентинович Метёлкин, – представил спутника руководитель ТО «Экран».

После этих слов в зале возникло некое оцепенение. Первым опомнился Памфилов:

– Борис Михайлович? Вы хотите что-то сказать по этому делу? Но… но выступления уже закончены.

– С вашего позволения я всё-таки выскажусь, – заявил Борис Михайлович, занимая место на трибуне. – Я сегодня по делам заехал в посольство Республики Куба и поговорил с кубинскими товарищами. Они мне рассказали интересные вещи. Оказывается, компаньеро Губернский перед отъездом с Кубы исполнил песни собственного сочинения. Присутствовавшим кубинским товарищам, знающим русский язык, песни так понравились, что они перевели их на испанский, а музыканты, которые выступали на банкете, подобрали ноты. Эти вещи спели товарищу Кастро, которому, заметьте, эти песни тоже очень пришлись по вкусу, особенно песня «Убили негра». И теперь эту композицию крутят по кубинскому радио и телевидению, и она очень популярна у кубинского народа… И кстати, товарищи, я не понял, какие вопросы к товарищу Губернскому?

Первым сориентировался Лозинский, быстро сообразив, с какой стороны лежит масло на этом бутерброде.

– Товарищи! Случилось недоразумение! Похоже, товарищей из МИД и ЦК комсомола кто-то ввёл в заблуждение. Полагаю, товарищи, виновные будут установлены и наказаны. А сейчас мы должны извиниться перед товарищем Губернским, который вынужден был выслушивать несправедливые обвинения…

При этих словах мрачные лица других членов судилища просветлели. У них появилась возможность выйти из этой истории, «сохранив лицо» и свалив всю вину на обманувших их неведомых злоумышленников.

Все быстро согласились с Лозинским, и Трушина предложила закрыть заседание, так как «всё выяснилось». А может, и не Громыко стоял за всем этим? Что-то они все подозрительно легко подняли лапки.

Все разошлись, и я отправился домой. По дороге слегка успокоился, однако всё ещё не мог забыть, как эти мидовские и комсомольские гады едва не поломали мне жизнь. А нервные клетки, между прочим, не восстанавливаются! Хотя персонально у меня, возможно, и восстанавливаются, учитывая мою повышенную регенерацию, но тем не менее! Нет, я этого просто так не оставлю. Наизнанку вывернусь, но постараюсь повлиять на Машерова и других старших товарищей, чтобы разогнали ВЛКСМ к чёртовой матери. Вот мидакам я, к сожалению, отомстить не смогу. Хотя… Писатель я или где? Я могу пойти против данного самому себе обещания и своего нежелания и написать ещё одну книгу о звезде русского дореволюционного сыска. В ней Фандорин будет путешествовать по Ближнему Востоку, и в Египте или ещё каком экзотическом месте раскроет очередное запутанное преступление. Но главное, в книге я распишу тогдашних мидовских чинуш из посольств и консульств в самом мерзком виде, отказывающихся помочь Фандорину и другим русским, попавшим за границей в трудное положение. Причём это будет чистая правда. Записи русских путешественников XIX века, да и более позднего времени, как и более раннего, переполнены жалобами на паскудное поведение наших дипломатов, которые никогда не помогут соотечественнику в беде, чтобы не поссориться с местными властями и не испортить себе послужной список. Решено! Я этих мидовских подлецов так изображу, что при слове «дипломат» народ плеваться будет! Ух, как я зол!

Забегая вперёд, скажу, что эта история имела неожиданное продолжение. На следующий день коллеги по ВГИКу попросили меня спеть «Убили негра» и «Куба рядом», чтобы иметь представление, о чём вообще шла речь. Я спел без всякой задней мысли, а кто-то всё это записал на портативный магнитофон. Затем несколько московских музыкантов, услышав запись, перепели её, записав полулегальным образом. В итоге записи расползлись по Москве, а затем и вовсе по просторам страны.

На этом сделали гешефт фарцовщики, почти совсем вытесненные с музыкального рынка. Ведь теперь кассеты и пластинки подавляющего большинства иностранных певцов и групп, включая западные, продавались вполне легально через фирму «Мелодия». И народ предпочитал купить дёшево лицензионный диск в магазине, чем запись непонятного качества втридорога. Но так как «Негра» никто не продавал и не крутил на советском радио и ТВ, то тут фарцовщики взяли реванш, пользуясь ажиотажным спросом. Кто-то продавал кустарные записи, сделанные по старинке «на костях», более солидные, со связями, возили винил из соцлагеря, из ГДР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии и Болгарии, где с этим было посвободнее и имелась возможность записывать русские песни без особых проблем.