Смотрительница зала вернулась, оглядела свои владения и снова скрылась в соседнем проходе, удостоверившись, что три примерных посетителя – в лице нас – спокойно сидят, уставясь на висящую перед ними картину.

Еще несколько минут мы молчали.

О чем думал Петя, переводя взгляд с картины на список «правил»? О чем думала Ясна, с неловкой полуулыбкой не глядя на нас? О чем думал Игорь? А Игорь думал, что абсурднее отношений «втроем» могли быть только отношения «по правилам». И именно в этот момент Игорю казалось, что счастье ускользает от него.

Но сокрушительный удар нашему супергерою нанесли чуть позже.

Залы музея были пройдены, и мы уже выходили из теплого помещения дешевого кафе, решив найти что-нибудь получше, как вдруг Петя вспомнил, что завтра мы приглашены на одну крайне сомнительную вечеринку, на которую, если говорить честно, мне совершенно неохота было тащиться.

– Ты же пойдешь с нами, правда? – спросил он Ярославну, после того как туманно объяснил, к кому именно нас пригласили.

– Если ваши друзья узнают, что у нас… такие странные отношения, они нормально к этому отнесутся?

– Да кому важно их мнение! – Воронцов пожал плечами.

– Нет, – прервал я их диалог. – Я бы не хотел это так оставлять.

– Что ты имеешь в виду? – Воронцов снова нахмурился.

– Не следует им про это знать.

– Почему?

– Как почему? – Я остановился. – Ты бы что подумал о девушке, которая не может выбрать из двух парней и поэтому временно… встречается с ними обоими? Я не хочу, чтобы они говорили такое о Ясне.

Ясна взглянула на меня серьезно и задумчиво, затем несколько мучительно долгих минут ее глаза сверлили пустоту.

– И что, она теперь никуда не должна с нами ходить? – спросил Петя. – Бред. Нам просто нужен какой-то план. Давайте скажем нашим, что Ясна – моя девушка? Тогда ни у кого не возникнет вопросов.

Я не воспринял это всерьез, но Ясна вдруг сказала: «Хорошо».

– Что? – вскрикнул я. – Что «хорошо»?!

– А своим друзьям и родителям я скажу, что мой парень – это ты. – Она снова улыбнулась, на этот раз посмотрев на меня, но в глазах ее все еще было что-то странное, что-то далекое и чужое. – И твои родители пусть думают так же, ну, если это имеет значение, конечно…

– Ага, а потом наши друзья случайно встретятся!

– Завтра ты идешь с нами. И будешь моей девушкой, – подытожил Петя, не обратив внимания на мои вопли.

– Нет, – сказала она. Ее отстраненность все еще чувствовалась. – Я завтра не могу. Давайте в другой день.

Возможно, этот отрывок покажется бессмысленным и ненужным, но позже станет понятно, что кое-что важное все же в нем есть.

На следующий день мы оказались у одного знакомого. Изначально это был какой-то университетский друг Вадима – резвый юнец-бизнесмен, которому отец отвалил завидную тачку и квартиру в обмен на приличный диплом. Этот Кирилл, так его звали, в целом был неплохим парнем, развлекал себя травкой и портвейном сорокалетней выдержки в промежутках между купленными зачетами и отцовским бизнесом, и таинственно поглядывал на Воронцова. Сразу можно понять, что как человек он мне был совершенно не интересен, так же как мне не были интересны его деньги – я в них не нуждался. И тут-то стоит меня спросить: какого хрена я третий раз уже оказался у него дома? Ответ очевиден. Это лишний раз подтверждает, что волны судьбы забрасывают меня, куда им вздумается, а я даже не пытаюсь сопротивляться.

Вчера я весь день был уверен, что моя дружба с Воронцовым кончена. Присутствие Ясны спасало от того, чтобы обдумать эту мысль как следует.

Теперь Ясны с нами не было.

В большой гостиной я был занят разглядыванием бутылок портвейна (как будто что-то в нем понимал), рассуждениями Вадика об офшорах (в них я понимал еще меньше, чем в портвейне) и своим собственным волнением после вчерашней встречи с Ярославной.

Все ждали девушку Кирилла, она опаздывала.

– Зая, ну ты где есть?! – периодически ныл он в трубку.

Появилась она только через час. Внешность у заи была модельная: длинные ноги, загар, гладкие блестящие волосы. А еще она казалась дико встревоженной. Сначала я подумал, что она под чем-то, но вскоре выяснилось, что ее так трясло и колотило вовсе не от наркоты.

– Такое случилось, такое случилось, ужас, ужас… – Растопырив пальцы, она прижимала ладони к голове. – У нас соседи, соседи…

Она долго твердила это «соседи, соседи», пока я наконец не поверил в искренность ее шока. Зая жила в каком-то роскошном лофте ближе к центру, поэтому стало даже интересно, что такого там могло произойти с соседями. Вряд ли она так разнервничалась, просто узнав об их наличии.

– Ну, вот эти, которые продюсеры… – она оглядела нас всех по очереди, – ребенка избили. Своего. Там полиция.

Я поежился от такого неожиданного известия. Все ехидные комментарии, которые я до этого придумывал, обернулись ядом против меня самого.

– Продюсеры? Они вообще богатые, влиятельные? – спросил кто-то. Она растерянно дернула плечами и снова схватилась за голову.

– Ну да, наверное…

– Скорее всего, это дело просто замнут.

– А ребенок маленький?

– Лет девять. Мальчик.

– Бедный пацан! Сколько на свете психов!

В середине этого всеобщего кудахтанья Петя вышел из комнаты. Кирилл проводил его взглядом. Я был чересчур подозрителен относительно Воронцова и все ждал, когда что-то подтолкнет нас к разговору о Ярославне – разговору с глазу на глаз, честному, – чтобы все разъяснить.

Он долго не возвращался, и тогда я взял на себя роль судьбы и сам пошел искать повод заговорить. Я нашел Воронцова на балконе. Было открыто окно, и хоть внутри гулял сильный сквозняк, по запаху я понял, что в этот раз и Петю травка не оставила равнодушным.

– И как? – спросил я без участия.

Он улыбнулся еле заметно, но ко мне не повернулся – продолжал разглядывать темнеющее зимнее небо. Несмотря на улыбку, брови его были трагично сведены. Эта печаль и необоснованное одиночество показались мне полнейшим ребячеством и тут же вызвали дикую злость. Я развернулся и собрался было уйти.

– Я видел одну такую фотографию… – вдруг сказал он. Без сомнения – мне. – Вчера в интернете наткнулся. На ней старый итальянский городок, здание в несколько этажей, сумерки… на последнем этаже распахнута огромная балконная дверь, на балконе стоит… хм… мужчина и накалывает на манекен красное платье. Знаешь, роскошное платье.

– Заканчивай смотреть фотки платьев, а. Это странно.

– И я подумал, что этого никогда не будет. – Теперь в его взгляде была тоска, словно реально произошло что-то трагическое. – Сейчас просто течет время, а раньше, кажется, было не время, а времена. Или здесь – время, а там – времена…