Память сохранила и другую комнату с такими же некрашеными стенами и таким же медицинским запахом; еще там был металлический стол и голоса; и человеческие руки – нежные, но настойчивые. Мысли продолжали кружиться.

Кошка снова попробовала встать, но сумела только приподнять голову и плечи и отчаянным усилием перевалить себя с бока на живот. Когда она попробовала слегка выпрямиться, ребра пронзила острая боль.

При следующей попытке ей удалось привстать, но ненадолго – жгучая волна, нахлынув, сбила с ног. Некоторое время кошка лежала, прильнув к холодному полу и тяжело дыша.

Она прислушалась: снаружи не доносилось ни звука. Кошка снова привстала, подавив невольный вскрик. Ее шатало, однако на этот раз она удержалась на ногах, подошла к дверце клетки и привалилась к прутьям.

Дверца запиралась на шпингалет. Превозмогая боль, кошка просунула сквозь прутья лапу, нащупала задвижку и принялась тянуть и покачивать ее.

Долгое время у нее ничего не получалось – тугой стержень не поддавался. Она попыталась действовать двумя лапами. Протягивая их к засову, она снова непроизвольно мяукнула от боли. Мысль о том, что в ее маленьком нежном организме что-то сломано, пугала кошку и лишала сил.

Однако страх перед Уорком, который и здесь может настичь свою жертву, и ветеринаром, который снова будет мять и колоть ее, был еще сильнее. Вдруг доктор что-нибудь обнаружит, если обследует ее более тщательно? Она же не была обычной кошкой.

Она продолжила борьбу с задвижкой: цепляла когтями металлический стержень, раскачивала и толкала его до боли в подушечках лап – и наконец победила. Дверца распахнулась так неожиданно, что кошка чуть не выпала из клетки.

Удержавшись на самом краю, она отодвинулась и перевела дух. Нужно было собраться с силами. Однако ей так нестерпимо хотелось пить, что ждать больше она не могла. Труба была совсем рядом, близость воды манила и придавала решительности. Кошка все-таки спрыгнула. Приземление на твердый бетон взорвалось во всем теле такой болью, что из глаз хлынули слезы. Лапы подкосились, кошку вырвало желчью.

Терьер залился лаем. Его пронзительный голос заполнил комнату, отскакивая от стен резким эхом.

Под краном возле круглого сливного отверстия блестела лужица воды. Кошка принялась жадно лакать. Пол вонял хлоркой и собачьей мочой. Когда вода в лужице иссякла, она попыталась открыть кран, но потерпела поражение. Тогда кошка направилась к тяжелой двери. Отрывистое стаккато терьера было столь оглушительным, что причиняло физическую боль.

Кто-нибудь может его услышать – ведь рядом с клиникой много жилых домов. Устремив взгляд сквозь прутья клетки, кошка взвыла на терьера. С тем же успехом она могла выть на пустую стену.

В отчаянии она гаркнула:

— Прекрати! Заткнись и ляг!

Человеческая команда, произнесенная кошкой, окончательно свела пса с ума. Он принялся с лаем кидаться на дверцу клетки, пытаясь добраться до странного зверя. Не обращая внимания на шум, кошка замерла, сжавшись в комок, у металлической двери и начала шептать заклинание.

Безумный вихрь закрутил ее и понес в бездонную пропасть, а затем, круто сменив направление, – вверх.

Она снова стала самой собой – прежней Кейт нормального человеческого роста. Терьер едва не подавился лаем от негодования. Кейт склонилась над краном и начала пить – большими глотками, как измученный зверь. Вода лилась на нее, но Кейт не замечала этого. Затем под аккомпанемент несмолкающего лая она отодвинула засов, приоткрыла дверь и осторожно выглянула наружу.

Перед ней была пустая автостоянка. Черный асфальт тонул в тумане, в дальнем углу сквозь молочную пелену проглядывал тусклый свет. Левее и выше находилось шоссе, по нему то и дело пролетали смазанные световые пятна автомобильных фар.

Да, это действительно клиника доктора Фиретти. Слева должен быть фронтон здания, он выходит на шоссе.

Боль немного стихла. Может быть, у человека чувствительность к боли гораздо меньше, чем у кошки? Однако все тело продолжало ныть. Кейт с вожделением подумала о приятной горячей ванне, горячей еде и приятной постели. «Горячая» и «приятная» – другие слова в голову не приходили. Кейт выскользнула на улицу и закрыла дверь.

Поблизости было много мотелей, можно было остановиться в одном из них и даже заказать в номер пиццу. Кейт похлопала по карману, желая убедиться, что чековая книжка по-прежнему при ней.

Книжка была на месте. Значит, в ее превращениях все-таки существовали какие-то правила. Однако кредитные карточки так и остались в кошельке на верхней полке гардероба. Что подумает о ней служащий мотеля, если она явится туда пешком и без кредиток? В некоторых мотелях просто не сдадут комнату, если у тебя нет кредитной карты. Кроме того, она без машины, без багажа. Ей так хотелось вырваться из дома, так хотелось избавиться от всего, связанного с Джимми, что она ничего толком не спланировала.

Ну почему было не взять хотя бы часть денег из тех, что она обнаружила в ящике у Джимми? Она, конечно, сглупила, положив все обратно. Прихвати она оттуда несколько купюр, Джимми и не заметил бы. А теперь у нее даже мелочи на телефон не было.

Кейт могла бы пойти домой. Никто не увидел бы ее в темноте и тумане. Маловероятно, что Джимми сейчас там, он, должно быть, все еще в постели у Шерил. Да, надо пойти домой, забрать одежду, деньги и свою машину.

Но возвращаться Кейт боялась, она боялась наткнуться на Джимми. Боялась – и стыдилась своего страха.

Кейт пересекла парковку и направилась вниз по какой-то неприметной улочке, тянувшейся вдоль вереницы коттеджей. Туман плотно укутывал их. Лишь редкие окошки светились мутными пятнами.

Она не знала, который час. Когда Кейт добралась до Морского проспекта, магазины были закрыты, а улицы пусты – лишь несколько машин стояло у обочины. Возле длинного многоквартирного дома она свернула и направилась в сторону ресторанчика Бинни. Маленький итальянский ресторан был открыт допоздна. Там не было платного телефона-автомата, но ей могли разрешить воспользоваться телефоном заведения.

Кейт торопливо шла сквозь холодный туман, надеясь избежать встречи с полицейским патрулем, который непременно заинтересуется одинокой женщиной, оказавшейся в такой час на улице без плаща и бумажника. Она надеялась, что Джимми не колесит сейчас по улицам, высматривая ее. Впрочем, это вряд ли, сейчас он наверняка развлекается с Шерил.

Ее не оставляла мысль о том, что Джимми предается любовным утехам в супружеской постели убитого человека.

Кейт еще издалека почувствовала запах чесночной приправы к спагетти – фирменного соуса Бинни. Подойдя к белому домику, она толкнула дверь и с наслаждением окунулась в тепло ресторана, насыщенное ароматом специй.

Обшитый деревянными панелями зал был почти пуст. Посетителей было всего трое. В углу сидела юная пара – влюбленные держались за руки, положив их на клетчатую скатерть, как в фильмах пятидесятых годов. Пожилой мужчина с длинными седыми волосами, который пил эспрессо у стойки бара, взглянул на Кейт без всякого интереса. В глубине зала она увидела Бинни – темные прилизанные волосы, узкое серьезное лицо над белым фартуком. Они с помощником мыли посуду.