Алисия долгое время не подпускала к «Кармен» других балерин. Но в конечном счете вынуждена была уступить. Случилось это во время гастролей кубинского балета в Будапеште, где Алисии пришлось перенести экстренную операцию на глазах. Единственным ее требованием было, чтобы Кармен танцевали в очередь три балерины — Мирта Пла, Лойпа Араухо и Аурора Бош. Таким образом она пыталась не допустить того, чтобы ее роль ассоциировалась у зрителей с другой исполнительницей. Мне пришлось станцевать с каждой из них.

На гонорар за «Кармен» в Москве Альберто Алонсо купил батарею ударных инструментов для своего сынишки Альбертико. Мать Альбертико — Соня Калеро, очень талантливая хара́ктерная танцовщица, однажды привела в репетиционный зал этого смешного малыша, который еще не умел ходить, но уже поднимался на ножки. Между репетициями я принялся играть с Альбертико. Стоило взять его за руки, он, чувствуя опору, довольно крепко держался на ногах. Когда руки отпускали — тут же шлепался на попку. Тогда я решил обмануть его. Дал ему в руку короткую палочку: он держался за один конец, я — за другой. Так, держась за палочку, Альбертико сделал несколько шагов. Потом я вывел его чуть-чуть вперед себя, чтобы он меня не видел, и отпустил свой конец. И тот, не ожидая от меня ничего подобного, самостоятельно пошел по кругу репетиционного зала, не выпуская из рук спасительную палочку. Балетные смотрели на первые шаги сына Альберто Алонсо, затаив дыхание, — чтобы не спугнуть. И вдруг счастливая мать, не справившись с чувствами, радостно воскликнула:

— Альбертико пошел!!!

В этот момент, увидев, что за палочку никто не держится, Альбертико шлепнулся и заревел.

Кто бы мог подумать, что этот малыш, первые шаги которого делались на моих глазах, повзрослев, с риском для жизни на плоту переплывет через Мексиканский залив во Флориду.

В 1990-х годах и сам Альберто, уставший от единовластия Алисии, полулегально перебрался в Майами, где организовал при одном из университетов хореографическое отделение. Там он осуществил ряд постановок, но, конечно, это был уже совсем другой уровень.

Альберто Алонсо не стало 31 декабря 2007 года. Фернандо, который разговаривал с ним по телефону незадолго до его смерти, ушел из жизни пять лет спустя. Оба перешагнули девяностолетний рубеж. В моей памяти они навсегда остались молодыми, полными сил и желания творить, обожавшими дело своей жизни и неизменно обращавшимися друг к другу не иначе как «brother».

В составе Национального Кубинского балета мне бесчисленное количество раз доводилось отправляться на гастроли, многие из которых запомнились на всю жизнь. Такой была, например, поездка по крупнейшим городам Китая в 1964 году. Это было время, когда отношения между Китаем и Советским Союзом ухудшились настолько, что нашим соотечественникам въезд в Поднебесную был заказан. Культурная революция была в самом разгаре. Мы видели обезумевшую молодежь с красными повязками и красными книжечками. На стенах повсюду висели дацзыбао, осуждавшие старую «буржуазную» культуру и ее деятелей. Но Китай тогда заигрывал с Кубой, и нас осыпали всяческими почестями.

Для выступлений в Пекине предоставили главный правительственный дворец на площади Тяньаньмэнь. За неимением во дворце репетиционного зала разогреваться приходилось прямо на сцене, где для нас поставили станки. При этом занавес оставался открытым, и мы ощущали некоторую неловкость, готовясь к спектаклю. Постепенно зрительный зал заполнялся публикой. Но удивительное дело — зрители почему-то не усаживались на свои места, как будто чего-то ждали. В конце концов свободными остались только два ряда, расположенные по центру партера. Занавес в какой-то момент все-таки закрыли, и мы через щелочку увидели, что в зале появился Мао Цзэдун в сопровождении членов ЦК Коммунистической партии Китая. Зрители разразились аплодисментами и стояли, пока два пустующих ряда не заполнились высокопоставленными функционерами.

Когда спектакль закончился, нам велели остаться на сцене, поскольку сам Мао изъявил желание поприветствовать кубинских танцовщиков. Артисты выстроились в шеренгу по привычной иерархии — сначала кордебалет, потом солисты и замыкали шеренгу премьеры, то есть мы с Алисией. Из кулисы на сцену, как в сказке, выкатилась красная ковровая дорожка. И появился Мао, которого вели под руки две маленькие фигурки. Большой и грузный Цзэдун рядом с этими коротышами смотрелся настоящим великаном. Медленно и величественно он вышагивал по дорожке вдоль нашей шеренги, поочередно пожимая каждому руку. Я ждал своей очереди, чтобы почувствовать крепкое рукопожатие человека, свергшего правительство Чан Кайши, заглянуть в его героические глаза. Когда же рука китайского лидера оказалась в моей, меня постигло горькое разочарование — влажная ладонь напоминала мокрую вату, а рукопожатие оказалось крайне вялым. Да и в глаза, откровенно говоря, заглянуть не удалось, поскольку я, как загипнотизированный, не мог отвести взгляда от огромной бородавки на подбородке великого Мао.

В Пекине нам были созданы максимально комфортные условия. Труппу поселили в роскошном отеле с умопомрачительным сервисом. Достаточно было бросить на кровать рубашку, чтобы по возвращении в номер найти ее в шкафу аккуратно сложенной, выстиранной и выглаженной. Позаботились также и о культурной программе. Каждый вечер, сразу после спектакля, нам предлагали прокатиться в кинотеатр. А мы-то мечтали поскорее добраться до гостиницы и обессиленно рухнуть в постель. Однако вежливый отказ оставался без внимания: кинопередвижку привозили в холл гостиницы и все равно усаживали нас смотреть кино. Фильмы, которые мне довелось увидеть в Китае, от начала и до финальных титров были лавиной безудержной пропаганды. На экране открывались виды Китая, кипела жизнь, трудились счастливые люди… Просто пастораль.

Традиционная Пекинская опера, которую курировала жена Мао, также была подчинена пропаганде. В один из свободных от выступлений вечеров нас водили на постановку с причудливым названием «У истоков белого тигра». Тигром, разумеется, был американский империализм. Рыжие парики американцев на китайских артистах выглядели карикатурно.

Закончив гастроли в Пекине, труппа отправилась поездом в Шанхай. Ехать пришлось довольно долго, и на протяжении всего пути в вагонах звучала одна и та же песенка, восхвалявшая социализм. За четыре дня путешествия мы заучили эту песенку на китайском языке наизусть и еще долгое время не могли от нее отделаться. Когда испытываешь на себе столь интенсивное промывание мозгов, невольно начинаешь понимать, как китайское правительство манипулировало миллионами своих граждан, которых заставляли верить, что председатель Мао приведет Китай к процветанию. Достаточно вспомнить прикрепленную к нашей труппе переводчицу Жасмин. Когда мы, собравшись в холле гостиницы, в очередной раз смотрели кинохронику, она вдохновенно переводила на испанский язык закадровый голос. Речь шла о заплыве Мао Цзэдуна по широченной реке Янцзы. Когда фильм подошел к концу, одна из наших балерин по-детски непосредственно воскликнула:

— Да вы что, он же и до середины не доплывет!

И тут скромная, миниатюрная Жасмин вдруг густо покраснела и просто взорвалась. Охваченная волной гнева, она вскочила на ноги и заверещала: