Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эй, русек, слышал третий факт чи не? Эй, вернись к нам, вернись! Куррччеее, Наталья, в конце не надо было му тыле14 давать!
Передо мной появились огромные глаза девушки. Вид она имела взволнованный, но вместе с тем любопытствующий. Нельзя было терять ни минуты – я схватил Юлию за плечи и взволнованно зашептал:
– Я пообещал твоему отцу, что ты вернешься сегодня домой. Пойдем!
– Эй, эй, что ты там молвишь! Я хочу ведать, я хочу ведать! – взвилась вдруг Наталья. Взмахнув белоснежными бедрами, она спрыгнула со своего места на другом конце дивана и в мгновение ока очутилась возле нас. В эту же секунду Юлия отстранилась от меня одной рукой, а другую – в которой держала за горлышко бутылку с пивом – резко отвела в сторону. Темная клякса выпрыгнула из горлышка, чтобы со смачным хлопком распластаться на футболке Наталья. Брызги оросили всех троих, а потерявшая равновесие Юлия неловко растянулась на ковре.
– УАААААА!!!!!! – в ужасе закричала Наталья.
– Не виновата, не виновата я, – затараторила Юлия, собирая себя с пола. – То Андрей меня толкнул!
– А вот и нет. Это ты меня толкнула! – возразил я.
– Престаньте спорить и помогите! – рассерженно вскричала Наталья.
Черно-белые волосы взметнулись наверх. Юлия воздела палец к потолку и сказала:
– Я те зараз принесу чистую кошулку15!
И убежала по сходам наверх. Сыпля проклятьями, Наталья пронеслась из зала в черноту коридора. Прямоугольник света выхватил из темноты девушку у зеркала. Со своего места на диване я видел, как Наталья, стоя в ванной, стаскивает с себя замаранную одежду. Под футболкой на ней ничего не было, кроме лифчика. В смущении я отвел взгляд в сторону. Впрочем, безуспешно – Наталья увидела меня в отражении.
– Русек, помоги девчине! – обернувшись, воззвала она. – Дай мне свою толстовку.
Что за ерунда? Зачем ей понадобилась моя толстовка? Разве Юлия не пошла за чистой одеждой наверх? В этот момент сверху донесся приглушенный голос дочери кузнеца: «Наталья, где твои чухи16? Не найду, не найду». Следом раздался грохот и гулкий звук от удара, будто что-то большое рухнуло на пол. Наталья вздохнула и разочарованно уронила голову ниже плеч. А потом меня опять пронзил ее острый взгляд.
– Ну что сидишь? Мне нужна твоя одежда! – приказала тоном, который не терпел возражений.
Я встал с дивана и, стараясь не сводить взгляда с потолка, подошел к Наталье. Попытался снять с себя толстовку, но она, как нарочно, не давалась – ладонь застряла в рукаве.
– Да ты дивись, что робишь! – со смехом сказала Наталья, – Або боишься на меня дивиться, так? Неужели голых девушек никогда не видел, хи-хи?
– Да видел я все! – угрюмо ответил я.
Вдруг где-то громко хлопнула дверь, и до нас донесся усталый, но приветливый мужской голос:
– Добры фечор, майн шнукипутц!
– Кууррчее! Мартин вернулся! – в голосе Натальи звучал ужас.
– Какой еще Мартин?
– Мартин, мой муж из Немец, – раздраженно бросила девушка, – Снимай шибко одежду, русек! Не можно, чтобы он так нас увидел!
Рука никак не освобождалась, и Наталья в отчаянии сама ухватила толстовку. Мартин тем временем напевал: «Майн перлхен, где ты есть?». Его шаги раздавались уже в коридоре. Ему нельзя было увидеть Наталью в таком виде, а меня – стягивающим одежду! Девушка уперлась пяткой мне в спину и сильно потянула рукав на себя. Толстовка наконец слетела, и девушка полетела в один конец, а я упал в другой. Кафель обжег холодом плечи: охватив руками тело, я понял, что впопыхах Наталья стащила с меня не только толстовку, но и футболку. Девушка беспомощно барахталась перевернутым майским жуком на полу напротив меня. В таком виде нас и застал Мартин: я, в одних брюках и носках, с голым торсом, и Наталья в лифчике, ее достоинства выделяются во всей пышной форме под светом лампы.
Немец, длинный и худой, с жиденьким пробором волос на голове, уронил на пол черное портмоне и прошептал дрожащим голосом:
– Майн перлхен, васисди…
Наталья подскочила и с натужной улыбкой принялась объясняться на немецком. Однако я видел, что дела плохи: лицо Мартина все более напоминало зрелый помидор. В его голосе вскоре заслышался треск и сполохи пламени, предвещавшие извержение похуже, чем было в Помпеях. Наконец, он отстранил Наталью и предстал перед мной. Грозно закатал рукава. Я поднялся с пола, и тогда оказалось, что Мартин ниже меня ростом примерно на две головы.
– Эйншульдинген, эйншульдиген, эстут мер ляйде, – забормотал я, протискиваясь к выходу.
Немец не обратил внимания на мои извинения и уже сжимал кулаки, на которых белели длинные худые костяшки. Между нами выскочила Юлия – как никогда вовремя.
– Хе-хе-хе, то все моя вина, – закивала она и потащила меня к выходу.
Мартин, размахивая кулачками, пошел вслед за нами. Наталья тянула его за рукав, и вся наша человеческая куча-мала потихоньку двигалась к выходу. Юлия отомкнула входную дверь, рванула меня за руку за собой. Немец остановился и бросил в сужающийся дверной проход: «Швахкопф». Снаружи нас окутала глубокая синева вечера, а на плечи легла вечерняя прохлада.
– Уф, всегда так с Натальей, – выпустила вздох Юлия, когда мы оказались на пороге перед домом.
– Что значит – «всегда так»?
– Ну всегда, когда в доме парни, она почему-то остается без кошулки. Как будто случайно, ведаешь?
– Думаешь, она…
– Ничего не думаю, – быстро прекратила такое развитие беседы Юлия, – Просто интересно. И все.
Некоторое время мы стояли молча, слушая прерывистое сопение друг друга. Юлия не показывала никакого желания идти домой. Действовать надо было осторожно.
– И что, в Прагу собираешься? – спросил я.
– Хочу, – поразмыслив, кивнула девушка, – Мои школьные приятели все уехали. До Немец, до Франции, вот до Чехии тоже. Там жизнь лепше, ведаешь. Больше денег, больше працы.
– Но Наталья живет здесь.
– Это сейчас. Раньше она в Праге долго жила. Працовала в девчинами… Нашла Мартина и захотела, чтобы он построил ей дом в Нагоре. Счастье дописало17, хе-хе.
– И ты тоже так хочешь? Кого-то найти в Праге?
– Да не знаю, чего хочу! Что ты пытаешь да пытаешь, русек! – взорвалась девушка.
Она отвернулась от меня. В этот раз молчание длилось долго. Как же мне уговорить ее идти к Григорию?
– А по правде – знаю, – сказала девушка тихим прерывающимся голосом, – По-просту бежать хочу отсюда. Не хочу быть рядом с татой, вот и все. Прага, Берлин, какая разница? Все одно. Только дальше отсюда.
Неопытность и жажда ярких впечатлений – плохое сочетание. Вот я был