Но почему тогда она не чувствует счастья? Почему в груди лишь зияющая дыра глубиной с Марианскую впадину?

— Можешь сегодня уйти пораньше, — оповестил Зак, выходя из подсобки с ведром воды и шваброй. — Я все здесь уберу и закрою.

— Я могу помочь, — с надеждой в голосе проговорила Каталина, но Зак рассмеялся и, брякнув ведром о пол, сказал что-то о семейном празднике, ужине и о том, что ее наверняка ждут дома. Каталина нехотя согласилась с ним — мама, действительно, просила не задерживаться сегодня и помочь ей с сервировкой стола. Правда, девушка не понимала, почему этим не может заняться Поппи, и у нее закрались подозрения, что этим вечером за столом будет не только их семья. Мама на днях обмолвилась о новом соседе через дорогу — молодой и перспективный врач, не женат, детей не имеет. Каталина даже в глаза его не видела, а остальные уже решили, что он очень ей подходит, как пара. Учитывая, что этот «красавчик» жил один, вполне вероятно, что мама пригласила его на праздничный ужин.

Как итог, спустя час Каталина медленно и даже лениво шагала в сторону дома. В другие дни ее путь занимал тридцать минут, но сегодня девушка настроилась, во что бы то ни стало растянуть его на целый час. Она пошла в обход, через парк.

Снег, который выпал около месяца назад и так порадовал жителей города, растаял в считанные дни, и сейчас промозглая земля серо поглядывала на бегущих горожан. В центре парка высилась праздничная ель. Солнце уже село за горизонт, поэтому Каталина направилась к ближайшей свободной скамейке, чтобы насладиться красотой огней на дереве. Под елью бегали дети, кричали, радостно визжали.

В детстве все кажется таким большим. И эта ель, наверное, для детей то же самое, что гигантский дворец.

Каталина без особого интереса пронаблюдала, как мимо, пошатываясь и что-то бурча, проковылял пьяный Санта. Видимо, у него тоже закончилась рабочая смена.

Девушка оставила скамью, лишь когда теплое пальто не стало спасать от холода дерева. Следующим на очереди у нее был супермаркет.

Несмотря на то, что уже близились праздничные часы, магазин был забит людьми, как килькой в консервной банке. Каталина прошла мимо стеллажей с украшениями, дошла до полок с порошками и наткнулась на бывшую одноклассницу — Джессику Деневер. Мгновенно возникло непреодолимое желание развернуться и затеряться среди толпы, но было поздно — Джессика сразу узнала Каталину и с широкой голливудской улыбкой направилась прямо к ней, буквально расталкивая на ходу покупателей.

И пока она, словно модель на показе мод, вышагивала по полу супермаркета, Каталина вспоминала, как Джессика списывала у нее на всех контрольных и экзаменах вплоть до выпуска. Эта девушка относилась к тому типу людей, которым досталась вся красота, но ума на них пожалели. В общем, Джессика Деневер была типичной сногсшибательной и невероятно глупой блондинкой.

— Каталина! — воскликнула она и чуть приоткрыла руки для объятий. Обниматься Каталина особо не желала, но ее мнение здесь не учитывалось, и спустя пару секунд Гринбруст уткнулась в ненатурально упругую и надушенную грудь Джессики.

— Сколько лет, правда? — Деневер сделала полшага назад и воззрилась на Каталину своими глупыми серыми глазами.

— Пять, Джессика, — с натянутой улыбкой ответила Каталина. Если что-то и могло сделать это Рождество еще более ужасным, то встреча с одноклассницей-неумехой, облаченной в шубу из натурального меха с маленькой сумочкой в руках из, видимо, крокодильей кожи с этим справилась.

— Точно, пять, — весело пропищала Джессика и хлопнула в ладоши. — Ну, рассказывай, как ты, где ты, — возбужденно затараторила девушка, переступая с ноги на ногу. — Ты же, насколько мне известно, училась на журфаке?

И тут у Каталины вновь включился режим патологической лгуньи. Она небрежно отмахнулась и ответила:

— Да. Полгода работаю в «Мэри Клэйр».

Джессика издала такой удивленный смешок, что Каталина уже подумала, а не перегнула ли она с журналом. Но не могла же она сказать, что зарабатывает деньги в роли официантки в закусочной напротив бизнес-центра?

Затем в глазах Джессики появилась самая настоящая жалость, девушка скривила губы в траурной мине и замялась. Каталина так и видела, что Деневер собирается что-то ей сказать, но будто не имеет достаточной смелости на это. Гринбруст с вызовом взглянула на Джесс.

— Ты, наверное, оговорилась, — с расстановками произнесла Джессика и улыбнулась. — Понимаешь, ведь это я работаю в «Мэри Клэйр» уже целых три месяца на должности, — она наигранно смутилась и едва слышно выдавила из себя: — главного редактора.

— Ты что?!

Глаза Каталины расширились в немом и неподдельном удивлении. Хотя, нет, слово удивление здесь не совсем точно описывает то состояние, в которое ввела Джессика Каталину этой новостью.

— Но ты же…, — голос у Каталины чуть осип, и она, откашлявшись, продолжила: — Ты же после школы пошла в модельное.

— Все верно, — заверещала Джессика и бросилась в воспоминания — ее глаза заискрились. — На одном из показов меня заметил директор журнала и предложил место в своем штате.

Каталина вспомнила, из-за чего ее погнали с «Мэри Клэйр», передернулась и сама для себя уже решила, какое место и за какую цену предложил Джессике директор. С ее внешними данными и внутренней распущенностью она точно очень быстро пошла на повышение.

Дальнейший разговор был обречен на провал. Каталина молча прошла мимо Джессики, услышала ее голос, направленный вслед: «Каталина, ты куда?», но отвечать или, тем более, продолжать беседу не хотела от слова совсем.

Из супермаркета Каталина вылетела с пустыми руками. Свежий воздух заметно ее отрезвил — девушка на минуту задержалась у главной двери, прижимая ладони к коленям и глубоко дыша, пока в нее сзади не ударилась коляска, груженная продуктами. Даже не извинившись, Каталина отошла в сторону и уткнулась лбом в холодную стену здания. Неужели, женщинам в этом мире так легко подняться по карьерной лестнице? Каталину разрывало изнутри от злости и чувства несправедливости. Ей хотелось кричать. Или рыдать. Она ещё не решила. С большим трудом отлипнув от стены и твердо встав на ноги, Каталина медленно поплелась к дороге. До дома оставались пара кварталов.

Все мысли Каталины остатки времени были заняты одной лишь фразой — «а ведь это могла быть я». Да, не Джессика, а она могла разгуливать по супермаркету, как королева, в шубе за несколько тысяч долларов и таком же дорогущем платье. На ее шее, а не на шее Джессики могли красоваться настоящие бриллианты. И ведь все пошло под откос из-за одного «нет», сказанного Гринбруст три месяца назад.

Но, с другой стороны, разве она жалеет об этом?