– Я мертвая.

Настя провалилась левой рукой в пустоту. Дверь рядом, только отшвырнуть тележку и выскочить в коридор. По курортным меркам, Настя теперь почти одета.

– Вода не примет… хоз-зяин не пустит.

Горничной наконец удалось добиться хоть какой-то интонации, и в сиплых словах слышалась глухая тоска. Настя замерла на месте, сосчитала до трех, закрыла глаза и сделала шаг вперед. Удивительно, но ее никто не разорвал на части. И тогда под оглушительный стук сердца она вплотную подошла к собеседнице.

– Как? Как это мертвая? – спросила Настя.

Горничная механическим движением протянула ей руку, Настя коснулась ее дрожащими пальцами. Холод. Грудная клетка девушки двигалась, только когда она говорила, искусственно прогоняя воздух через гортань. Зато Настя набрала полные легкие воздуха.

– Рассказывай! – выдохнула она и решительно села на кровать.

Через десять минут Настя натянула шорты, схватила очки и сплошной спортивный купальник, в котором обычно плавала ночью, и пулей вылетела из комнаты. Следом горничная выкатила тележку. Обернувшись в конце коридора, Настя увидела, как она закатывает ее в следующий номер.

Ларису она нашла в шезлонге возле бассейна.

– Лариска, я уборку проспала, – сказала Настя и откашлялась, услышав дребезжащую дрожь в голосе.

– Доброе утро, – улыбнулась Лариса, оторвалась от книжки и вопросительно посмотрела на подругу.

– Я к тому, что у нас не убрано, но это не по вине уборщицы. Так что не скандаль, пожалуйста, а то ей попадет ни за что.

– Из-за такой мелочи карму портить сам бог не велел. Тем более будучи российской гражданкой в начале третьего тысячелетия. Ты знаешь, что мы пятая раса, которая живет на этой планете? А некоторые теософы утверждают, что седьмая! И именно России предначертано…

– Ох, Лариса… – перебила Настя. – Какая у тебя каша в голове!

– А у тебя? – прищурилась подруга.

– У меня еще хуже, – честно ответила Настя, собирая волосы в тугой хвост.

– Ты куда?

– Пойду с причала поныряю.

– Ты же говорила, там неинтересно, – подмигнула Лариса.

– Теперь интересно.

– Ты же говорила, с него только салаги прыгают и толстые мужики, которые девочек кадрят.

Но Настя уже отошла и, не обернувшись, махнула рукой.

Горничная мучительно долго вспоминала свое имя и только к концу прерывистого рассказа, составленного из нескольких корявых предложений на смеси двух языков, вдруг выговорила: «Малика».

Она приехала сюда на заработки. И в первый же сезон на нее запал какой-то русский завсегдатай. За три недели отпуска он успел обзавестись дюжиной поклонниц. А безропотную горничную добавил в роскошный букет за непритязательность. Или просто по прихоти. Или в самом деле девушка поразила его восточной красотой. Насколько поняла Настя, Малика эмигрировала в Турцию с родителями из какой-то бывшей республики Советского Союза и воспитывалась отнюдь не в пуританских нравах и не в мусульманских традициях.

На следующий год история любви повторилась в точности. А в начале сентября вместе с русским красавцем приехала роскошная баба, вся в золоте, которая близко не подпускала к нему ни одну из томных красоток. Про уборщицу она, видно, не подумала, а когда узнала – пришла в ярость. Девушка не помнила, что произошло. Она лишь сказала, что умерла к тому моменту, когда тонкая игла, горящая огненными письменами, медленно прокалывала ей сердце… Этой иглой соперница уколола ее несколько раз – в горло, в бедра, плечи и кисти рук.

Из сбивчивого рассказа Настя так и не поняла, когда Малика спрятала медальон. Сделала она это заранее или ей удалось вырваться и убежать к морю, перед тем как ее настигла разъяренная соперница. Так или иначе, девушка успела швырнуть в воду амулет, который ей подарила прабабка. «Не как ты, – вспомнила Настя, – черная ведьма».

Малика или обладала экстрасенсорными способностями, или каким-то другим образом заслужила доверие своей родственницы, по всей видимости, Темной волшебницы, и та снабдила ее несколькими… Чем? Настя вздохнула, стоя у кромки воды. Этого она не знала. Она и в Светлых артефактах совсем не разбиралась. Какие-то таблички, на которых надо заранее записать свою жизнь. Несколько слов или рисунок, одним словом, «как сердце скажет». И, приехав на новое место, спрятать эту резервную копию там, где никто ее не найдет. Что будет, если извлечь артефакт на свет, удастся ли вернуться во времени в роковой момент и избежать неприятностей или каким-то другим образом повлиять на ход собственной истории, прабабка не рассказывала. Малика бросила свою драгоценную «мандалу» с причала в море, потому что слишком хорошо знала, как тщательно здесь убирают территорию. И вместо жизни у нее теперь была вера в то, что это поможет и вода не смоет письмена.

– И так можно спасти любого? – спросила ее Настя.

– Только я…

Чем бы ни был таинственный амулет и какой бы силой ни обладал, факт оставался фактом – он удерживал бедную женщину рядом с миром людей. Но в том-то и дело, что люди не могли ей помочь, просить их было бессмысленно, они бы или не поверили, или подняли такой шум, что и без того мертвую Малику убили бы повторно с особой тщательностью. С рокового дня не прошло и недели, за которую горничная видела только черную колдунью, что обратила ее в зомби, и Светлого мальчика шести лет от роду.

«Un closed».

– Неинициированный, – догадалась Настя. – Как зовут ту колдунью, что обращала тебя после смерти?

– Карина Балевская.

Это имя Малика выдала без запинки. Наверное, она твердила его каждую бессонную ночь как молитву, если только у зомби есть молитвы.

Настя бросила шорты и майку прямо на мелкую гальку рядом с причалом и невольно оглянулась на отель.

– А я смогу взять в руки этот Темный амулет? – прошептала она. – Наверное. Аньку же я обняла, и сколько еще мы ходили по парку, взявшись за руки…

Она прошла по теплым доскам, встала на самом краешке. А это вообще правильно – помогать мертвецам с помощью Темных амулетов? Сомнительно, конечно. Но эта Карина точно должна поплатиться за такое. На волны словно легло на миг пятно солнечного света, но тут же рассыпалось бликами. Никаких подсказок не будет. Никто не поможет. Только ты и твое решение.

«Моя дистанция», – тихо сказала себе Настя.

И к изумлению невидимых трибун, она прыгнула.

Вода сомкнулась почти без плеска, море пустило Настю, и на дне девушка почти сразу увидела овальное темное пятно, над которым колыхался зеленоватый сгусток. Два гребка, не больше. Она протянула руку, что-то ухватилось за нее, потащило вниз. Настя еще не успела испугаться, а стремительное течение уже закружило и поволокло ее прочь от поверхности, от солнечных бликов и испуганных возгласов людей, загоравших на теплых досках причала, в бездонную безграничную глубину, которой просто быть не могло в пятнадцати метрах от берега. Очки сорвало мощным напором воды, но Настя не боялась открывать глаза в пересоленной воде Средиземного моря. Лишь бы кислорода хватило. Не сопротивляясь, а наоборот, слившись с течением, она вытянула руки, словно воздушный акробат в аэродинамической трубе, с усилием протащила их вперед и, поддавшись странному порыву, граничащему с безумием, ринулась вниз, обгоняя взбесившиеся воды. От рук полетели искры, кожа серебрилась, воду вокруг словно осветило исходящее от девушки сияние, охватившее тело плотным коконом. И море смиренно утихло и отхлынуло.