— Хватит, Джим, — остановила его миссис Тайлер, — мы все поняли, куда побежал бедняга Фредди и зачем.

Мне здесь нравилось. Я и сама не заметила, когда именно перестала нервничать и расслабилась в обществе этих людей. Родители Эйдана оказались замечательными. С ними на самом деле было спокойно, мне казалось, что я знаю этих людей несколько лет. Обстановка за столом была настолько домашней, что я позволила себе забыть обо всем и просто получала удовольствие от этого праздника.

— Вечером в городе будет салют, его видно с крыши, — отвлёк меня от моих мыслей Эйдан, — хочешь посмотреть?

— Конечно, — ответила ему.

Мы вышли из-за стола и направились в гостиную. Мистер Коултон включил телевизор, ожидая трансляцию очередного матча, но пока что на экране передавали новости.

— Ты не скучаешь по дому, Элизабет? — спросил меня он, повернувшись ко мне.

От этого вопроса мороз побежал по коже, я чувствовала, что Эйдан тоже наблюдает за мной. Но на этот раз я смогла взять себя в руки и ответила спокойно.

— Нет, как ни странно, — улыбнулась и бросила быстрый взгляд на Эйдана, отметив, что он смотрит на меня задумчиво.

В его глазах стоял невысказанный вопрос, но даже не слыша его, я знала, что не найду на него ответа.

В это время мистер Коултон начал рассказывать очередную забавную историю, и наш с Эйданом зрительный контакт оборвался. Я стала прислушиваться к голосу его отчима, улыбаясь над его манерой передавать историю в лицах. Рассеянно взглянула на экран телевизора, даже не задумываясь, что там показывают, и снова повернулась в сторону мистера Коултона. Теперь и Эйдан подключился к его разговору, и они стали обсуждать проблемы ранчо. Миссис Тайлер осталась на кухне, категорически запретив мне помочь ей с уборкой.

Позже родители легли спать, и на крышу мы поднялись вдвоём. Эйдан нёс в руках тёплый плед, когда мы поднялись наверх, расстелил его и сел, притянув меня к себе на колени. Обняв, прижал к своему телу и прошептал.

— Спасибо, что поехала со мной. Я уже и забыл, что такое счастье.

От его слов на глаза навернулись слёзы, и я опустила голову, пряча от него свою реакцию. Какой я была дурой, когда была уверена, что смогу пережить эти отношения без каких-либо чувств. Я с каждым днём понимала все яснее, что начинаю влюбляться в этого мужчину, начинаю отдавать ему своё сердце. И до сумасшествия желала, чтобы и он испытал то же самое.

— Я рада, что поехала, Эйдан, — ответила ему и положила голову ему на плечо.

Мы так и сидели, молча. Слушая тишину летней ночи, которая обволакивала и погружала в дремоту. На улице было темно, и огни города вдалеке казались чем-то нереальным.

— Здесь так тихо и красиво…

Я повернулась к Эйдану, и в этот момент мы услышали первый залп. Он улыбнулся и повернул меня в сторону, где на небе вспыхивали всеми красками радуги огни салюта. Это было просто завораживающе. И дело не в самом салюте, нет, их я видела сотни. Дело в том человеке, который рядом. В том, который разделит с тобой этот прекрасный миг.

Мы смотрели на небо, на котором отчётливо был виден наш звездно-полосатый флаг. Я пожалела, что у меня нет с собой камеры. Такие мгновения просто обязаны быть запечатлены на плёнку.

Когда салют закончился, Эйдан обнял меня ещё крепче.

— Тебе понравилось? — проговорил он в область моей шеи.

Я отстранилась от него и поменяла положение. Оседлав его колени, повернулась к нему лицом.

— Очень, — прошептала и прижалась к нему всем телом.

Мне было необходимо почувствовать его, почувствовать, что он рядом. На этот раз я сама стала целовать его, а он позволил мне взять инициативу на себя. Эйдан лишь сжал крепче пальцы на моей талии и стал отвечать на поцелуй, вызвав с моих губ тихий стон.

Но затем он отстранился и слегка отодвинул меня от себя.

— Постой, — его голос был хриплым, срывающимся, посылающим по моей коже тысячи мурашек и маленьких молний.

И противореча своим словам, он прижался губами к моей шее, слегка прикусил кожу и стал спускаться ниже. Я выгнулась в его руках и, подняв руки, позволила ему снять с себя футболку.

В следующее мгновение я толкнула его на спину и стала покрывать поцелуями его лицо, подбородок… губы… все, куда могла дотянуться. Трясущимися руками стала расстегивать его рубашку, и когда это у меня не получилось, Эйдан помог мне. Я же стала расстегивать ремень на его джинсах, сгорая от нетерпения. И в этот момент Эйдан резко притянул меня к себе и накинулся на мои губы с такой страстью, что я буквально задохнулась…

Эйдан

После Дня Независимости все вернулось на круги своя. Мы вернулись на ранчо, и к нам снова начали поступать заказы. Мы с ребятами не успевали их принимать, от некоторых даже пришлось отказаться.

Я сидел в гостиной и пытался заполнить огромную стопку счетов для отчета в налоговую. На первый взгляд все кажется легким и понятным. Но как только напишешь свое имя и фамилию в первой графе, наступает настоящий дремучий лес, который описан в книгах Толкиена.

Раньше я никогда не задумывался о таких мелочах, как счет за электричество или отопление, не говоря уже об отчетности. Всем этим занималась Джейн.

Я застыл и откинулся назад в кресло. Впервые за почти год с момента смерти жены мое сердце не начало ныть от боли. Это удивило меня. Чертовски сильно удивило.

— Эйдан, я прекрасно знаю это выражение лица. Расскажи мне все, сынок.

Из задумчивости меня вывел голос мистера Гибсона. Я криво усмехнулся и перевел на него взгляд, старик как раз опускался в кресло рядом со мной. Сделал глубокий вдох, понимая, что нужно рассказать все то, что творится внутри меня хоть кому-то. И я уверен, Билл поймет меня.

— Я думаю о… Джейн.

Мистер Гибсон пристально смотрел на меня, в его глазах читалось понимание.

— И?

Я немного помолчал, собираясь с мыслями. Мне всегда нелегко давались эти откровенные разговоры.

— Думаю о том, что недостаточно часто вспоминаю ее. И это мне кажется неправильным. Она достойна большего.

— Эйдан, я знаю тебя, и я знал Джейн. Вы любили друг друга, все это видели и даже чувствовали. Но жизнь продолжается, Джейн сама говорила тебе жить дальше и просила меня помочь тебе в этом.

Билл замолчал, а затем, тяжело вздохнув, поставил локти себе на колени. Его взгляд стал отрешенным, казалось, что мыслями он находится далеко отсюда.

Он молчал. Долго молчал, и я не смел, нарушить минуты его единения с собой и своими воспоминаниями.

— Ты знаешь, Пегги ведь не единственная любовь в моей жизни, — начал он, — она была последней, но не первой. В юности я любил другую женщину. Мойру. Она была первая красавица у нас в городе. Черноволосая, с огромными, на пол-лица, зелеными глазами и алыми губами. Дочь уважаемых родителей. Казалось бы, ей сама судьба уготовила лучшее будущее. И когда я увидел ее, меня словно солнечный удар схватил. В ту самую секунду я понял, что пропал. И тебе не передать словами мою радость. Какое было счастье, когда она ответила на мои чувства.