Потом возле койки появился Ворсистый. Его появление было неизбежно, как коммунизм, и так же вызывало тоску.

– Ну че?! – Он явно был уверен, что сейчас я начну выкладывать ему в мельчайших подробностях – как «это» у нас с сестричкой было!

Знахарь в роли Шахерезады. Одна ночь без тысячи и в не купированном цензурой варианте. Фиг дождешься! Впрочем, не он один ждал. С коек на нас устремились десятки глаз.

– Все было… – я выдержал паузу, – просто замечательно!

– Ну! – подтолкнул меня легонько Ворсистый и задышал по-собачьи тяжело, только что язык не высунул.

– Подробности в отдельном выпуске! – сказал я и накрылся с головой одеялом – очень хотелось поспать еще немного.

– Эй! – Ворсистый застучал по моему гипсу. – Есть кто дома?! В рот-то она брала или сразу дала?!

Блин, придурок! Как был придурком, так и остался!

Но все хорошее рано или поздно кончается. Да, если на воле попасть в больницу – беда или даже трагедия, в зависимости от обстоятельств и диагноза, то в тюряге больничка – место отдыха. Что-то вроде курорта или санатория. И попасть сюда очень непросто. Каких только ухищрений не выдумано братвой, чтобы хоть ненадолго оказаться здесь. Где ни один мусор не посмеет на тебя руку поднять, где к тебе относятся по-человечески и где попадаются вот такие сестрички в розовых халатиках.

Только и начальство об этих хитростях хорошо осведомлено. Заподозрят неладное, и окажешься в карцере, так что и не рад будешь, что затеял все это. Хотя – кому как, конечно!

Слышал я про одного придурка, который наглотался битого стекла, чтобы сюда отправиться. А отправился, само собой – на тот свет. Но в последний момент успел, может, полежать на койке и полюбоваться на сестричек.

Ну, а мне пришлось возвращаться в четыреста двадцать шестую. Шел уже как домой – человек быстро привыкает ко всему. Как сказал кто-то, самое невыносимое, что ничего невыносимого нет. Мой случай.

В камере за время моего отсутствия появился новый смотрящий – Картавый. Не похож на покойного Бахву – помоложе, на вид – лет пятьдесят, наверное. Крепкий, этот не загнется от чифира, так что моя помощь ему без надобности и рассчитывать на особое благоволение по этому поводу не приходится. Лицо грубое, словно высечено из камня. Говорил без всякой картавости – за что погоняло дали – непонятно.

– Ты, что ли, Лекарь?! – Глаза – серые, стальные, цепко ощупали меня, изучая. – Много я тут про тебя хорошего слышал, если и половина правда – уже здорово…

Шевельнулась в душе не убитая еще, несмотря на все старания следствия, надежда. Может, этот знает – кто я!

– Не! – Он рассмеялся добродушно, показав желтые зубы. – Слышал я про то, что ты тут постоянно гонишь, только все это, брат, – чистая туфта. Не было никакого Знахаря и в помине. Был бы – я бы знал, это точно, тут ты прав! Бог свидетель!

Ну да, подумал я про себя, – бог правду видит, да не скоро скажет! На бога надейся, да сам не плошай!

Видно, разочарование отразилось на моем лице, так как новый знакомый еще раз усмехнулся, но более сочувственно.

– Ты, Лекарь, – сказал он, – может, прикидываешься тронутым, а может, в самом деле слегка того… Только ты же не совсем чокнутый, иначе бы тебя здесь не держали, и понять потому должен то, что я тебе скажу. С делом твоим я, как говорят мусора, – ознакомлен. И выбора у тебя нет никакого – либо сознаться в убийстве этой самой Эльвиры, либо – в психушку, а сам знаешь, чего там с людьми творят пилюлькины! Так что мой тебе совет – даже если ты веришь в эту хренотень со Знахарем, держи ее при себе. Хитрее нужно быть. Знаешь, сколько психов посерьезнее тебя на свободе разгуливают?! Чикатило на Чикатиле. Тебе, конечно, свобода не светит, но все на зоне лучше среди нормальных зеков, чем вместе с дуриками!

Я закивал головой, думая, разумеется, не о том, чтобы внять «дружескому» совету. Все правильно – наивно было думать, что ко мне подпустят кого-то, кто сможет разрушить старательно выстраиваемую ими картину.

– Слышь, Лекарь! – позвал Злой и взмахнул в руке колодой. – Будешь?

Я отрицательно покачал головой. Нужно было многое обдумать.

Злой пожал плечами. А я стал думать.

Единственной надеждой, как ни крути, оставалась для меня Оля. Ночью она явилась мне в своем розовом халатике, чтобы устроить соблазнительный стриптиз, вертела попкой перед самым носом, потом устраивалась сверху и яростно подмахивала – ну совсем как тогда, в реальности. Просыпался с неукротимой эрекцией. Открыв глаза, я искал ее, но натыкался лишь на унылые лица сокамерников. Нет, пожалуй, оно и к лучшему, что Ольги здесь не было и быть не могло. Для нее – к лучшему! Но мне нужно было снова ее увидеть. Непременно. Не для секса. Вернее – не только для секса. Может, удастся вытянуть из нее что-нибудь во второй раз…

А чтобы увидеть ее, был только один способ! Но действовать нужно было наверняка, чтобы не угодить в проклятый карцер. Можно не сомневаться, что Карабас не упустит случая помытарить меня и там – дай ему только повод!

Я постарался придумать что-нибудь новенькое и остроумное. Поначалу все мое существо протестовало против намеренного причинения себе какого-либо вреда. Это противно человеческой природе. Тем более – природе врача! Пришлось напрячь волю! Слышал я не раз про то, как люди отрубали себе пальцы, чтобы не идти на войну, или даже целую кисть руки, чтобы освободиться от наручников. Да и мне самому приходилось резать живот и любоваться на собственные кишки, чтобы избежать позора в пресс-хате. Это, пожалуй, было поопаснее того, что я собирался выкинуть сейчас, но психологически, как ни странно, легче.

– Слышь, Злой! – сказал я новому знакомому. – Мне бы наверх перебраться. На верхнюю шконку какую-нибудь! Воздуха внизу не хватает, задыхаюсь! Наверное, мусора, когда били на даче – повредили чего-то. В больничке еще ничего лежал – там воздух почище, а здесь просто спать не могу!

Злой в медицинских вопросах был абсолютно несведущ, так что спорить не стал – мне виднее, в конце концов. А насчет шконки сказал:

– Да выбирай любую – на твое место всякий перебраться рад! Вон Мех под потолком лежит!

Устроившись на верхней шконке, я стал дожидаться вечера. Чего тянуть? Раз задумал дело, так делай! Воздух наверху был несколько чище, но не для того я сюда забрался, чтобы им наслаждаться.

Поизучал немного грязный потолок, по штукатурке разбегались трещины, пересекаясь и сплетаясь. Как морщины на лице старика. Много лет вам, «Кресты», будь вы неладны. Скольких перемолотили, уничтожили, сожрали. Только я не из их числа. А из тех, кого вы перековали заново.

Вспомнился Бахва. Где ты сейчас, старый дурак?! Гуляешь, поди, по воровскому раю. Это ведь только по «их» понятиям тебе за все грехи полагается пребывать на вечном поселении в гостях у чертей. Не помню только, какой круг ада! Но здесь, в тюрьме, другие законы.