но он в меньшинстве, и даже если он прав, то выходит, что не прав? А кто несет ответственность за принятые на этих голосованиях решения? Все? Даже если некоторые проголосовали против? Что за глупость, эта республика. В чем ее сила?

— Я не знаю, мой король, — Семион развел руками. — Может, во всеобщем равенстве?

— Равенстве? В Марии правят старые семьи. Пусть даже уважаемые и достойные люди, но они однозначно выше остальных. Они ровня остальному народу? Или вот, например, у одного человека две монеты, а у второго — одна. Они равны? Торговец, ремесленник и крестьянин, может быть, они равны между собой?

— Я не знаю, мой король, — растерянно повторил Семион. — Я так же не вижу в республике никакого смысла. Но марийцы, кажется, довольны и даже гордятся своим изобретением.

— Они просто сумасшедшие. Может, илийцы не зря их кличут глупой деревенщиной? — недоумевал Кассий, задумчиво постукивая пальцами по роскошной львиной голове из золота на подлокотнике кресла. — А что насчет Илида По-Сода? Он урвал себе треть Алокрии, а потом просто отдал все людям?

— В общем, да, мой король, но не все так просто. У меня есть новые сведения на его счет. Как вы знаете, он глава градомской старой семьи По-Сода, одной из самых уважаемых во всей Марии. И Илид избран полномочным представителем Градома, столицы новой страны.

— Допустим, его голос весит немного больше, но он все равно "один из".

— Не совсем, — хитро сверкнул глазами Семион, как всегда, когда хотел доложить Кассию о чем-то крайне интересном. — На одном из последних собраний республики было решено, что для Марии сейчас настали тяжелые времена. Поэтому, учитывая заслуги, положение и военный опыт Илида По-Сода, они назначили его диктатором Марии. Фактически, он имеет абсолютную власть и командует армией на время кризиса в стране.

— А когда все закончится, он отдаст всю полученную власть? Серьезно?

— Учитывая, что именно он стал главным инициатором такой формы правления в Марии, то думаю, он оставит должность диктатора, когда собрание республики посчитает, что угроза войны миновала.

— О, Свет, — Кассий прикрыл лицо рукой. — Поистине безнадежна глупость этих марийцев. Сбежали от короля, чтобы созвать собрание республики, на котором выбрали себе нового короля, дабы он отстаивал интересы республики… Кстати, о Свете. Ты мне ничего не говорил о том, входит ли Церковь в Комитет.

— Карпалок Шол, глава алокрийской Церкви Света, отказался от участия в разрешении конфликта между западом и востоком, настаивая на полном уничтожении марийских отступников, как он их назвал. О нем мало что известно, сейчас он ведет затворнический образ жизни в соборе Донкара. Король Бахирон ранее поддерживал его деятельность, но теперь они практически не сотрудничают. Я выясняю, что произошло. Что касается Марии, то они не отказались от веры в Свет, после произошедшего четыре месяца назад акта веры, на котором были сожжены их земляки, но зато они объявили о преступности деятельности Церкви, полностью отрицают авторитет Спектра и не принимают его как Глас Света на земле. Иными словами, марийцам позволено верить или не верить, как они сами того хотят, молиться где и когда угодно, но алокрийскую Церковь они презирают, — Семион рассказал все, что выяснил, и его глаза в очередной раз хитро сверкнули. — Но это не самая большая проблема Карпалока Шола.

— Что еще?

— Из монастыря при Донкаре ушли Светоносные.

Кассий думал, что после рассказов о республике его уже ничто не удивит. Но теперь король Фасилии сидел и смотрел на своего шпиона, вытаращив глаза и пытаясь выдавить из себя вопрос. Сложно было даже сообразить, какой именно вопрос следует задать, потому что эта новость была из разряда рухнувших небес.

Светоносные монахи никогда не покидали монастырь Света при Донкаре. И говоря "никогда", имеется в виду "вообще никогда". Никто не помнит, как был создан монастырь, никто не знает кем, когда и зачем. Светоносные были в нем всегда. К дверям монастыря бесконечно приходили паломники и желающие стать монахами, но редко кому удавалось пройти внутрь и остаться с ними. Существовала легенда, что монастырь появился в месте падения Первого Луча на землю. За тысячелетия религия Света обзавелась десятками учений и течений, они сменяли друг друга, поглощали, изменялись, отмирали сами по себе. Сейчас, например, и Фасилия, и Алокрия исповедуют религию Света, но принадлежат к различным учениям. Однако Светоносных чтили все и всегда, невозможно не признавать столь редкий талант и дух, которым обладают эти люди. То, что они покинули монастырь при Донкаре, говорит о… сложно вообразить, о чем конкретно.

— Как? — наконец спросил Кассий.

— Я сам был поражен, мой король, и проверил несколько раз лично, — ответил Семион, покачав головой. — Но ныне двери монастыря действительно открыты, а сам он пустует. Очевидцы утверждают, что Светоносные вышли из него и двинулись на северо-восток. Я не знаю, как объяснить произошедшее, но работаю над этим. Есть несколько версий, и если отложить пока мысли о Конце Света, то, вероятно, причиной исхода монахов стали неразрешимые противоречия Светоносных и алокрийской Церкви.

— Да что такое творится в этой безумной стране… Даже опасаюсь спрашивать, что происходит в Илии, — сказал Кассий, в очередной раз прикрыв лицо ладонью, но затем негромко пробормотал: — Что происходит в Илии?

— Вынужден не оправдать ваши ожидания, мой король, но в Илии все по-старому, как тогда, когда Алокрия еще была единым целым. Это если не считать все те выдающиеся события, затрагивающие запад, о которых я уже докладывал вам. Добавить мне нечего, — произнес Семион Лурий, вновь поклонившись в знак извинения. — Только то, что армия Бахирона Мура в основном сконцентрирована у границы Илии и Марии, но это естественно. И еще кое-что о вашей дочери Джоанне…

— У меня нет такой дочери! — яростно выкрикнул Кассий, вскочив с трона. — Запомни это в раз и навсегда, иначе я буду вбивать тебе это в голову, пока мой кулак не завязнет в каше из твоих гнилых мозгов!

— Прошу, помилуйте, мой король! — взмолился Семион и упал на колени перед правителем, с глухим ударом врезавшись в пол лбом.

Ошибка, которая многим в Фасилии послужила поводом для смерти. Одно упоминание Джоанны Кассии выводило короля из себя. С тех самых пор, как он отдал ее замуж за Бахирона, исполняя унизительное требование, она перестала быть для него дочерью, а стала живым символом поражения и позора.

— Тебе крупно повезло, — прошипел Кассий. — Ты принес благие, хоть и странные вести, которые помогут мне отмыться от многолетнего унижения. Не совершай больше подобных ошибок.

Король обошел распластавшегося Семиона. Любого другого он бы уже приказал