пересох. – голос девушки становился все тише, словно угасая.

– Мессир, мне кажется, мы теряем ее! Ее душа может отлететь раньше, чем мы узнаем, что нужно! – встревожился Эдгар.

Мессир задышал часто-часто, как большой лохматый пес на жаре: вдох-выдох, вдох-выдох…

– Спокойно, главное – держать себя в руках. Она всего лишь глупая аборигенка, у которой сейчас отсутствуют даже те скудные мозги, что достались ей при рождении. – мессир еще раз шумно выдохнул и чуть подрагивающим голосом продолжил. – Слушай меня, Марина, слушай и отвечай! Твой дух выходит из твоего тела! Твой дух реет в астрале: он видит все, он слышит все, в настоящем и прошлом…

– Слышу, вижу… – сонно выдохнула Марина. – Лика – зараза. Рассказывает, что у меня волосы жидкие. Ничего не жидкие. Я ей самой волосенки повыдергиваю. Будет знать.

– Прекратить! Прекратить шастать по вашему… ничтожному бабскому прошлому! – взвизгнул мессир. – Я отправил твой дух в странствие! Ищи ответы на мой вопрос! Повинуйся! Лети туда, куда хочу я! Ищи то, что нужно мне! Твой дух знает мое желание! Скажи мне, Марина… Где то, ради чего я приехал в этот город? Что сделать, чтобы обрести объект моих поисков?

Девушка вдруг глубоко, освобождено вздохнула, и неподвижно лежащие на подлокотниках кресла руки стали медленно подниматься, плавно покачиваясь, как морские водоросли в воде.

– Ты должен… – едва слышно, словно шелест дыхания спящего, шепнула она, простирая ладони к мессиру. – Ты должен… встать! – она вскочила с кресла. – Выйти из комнаты! – и переставляя ноги механически, как заводная кукла, направилась к двери. – И обратиться на респшн-у-у-у-у! – вдруг провыла она и с воем вылетела вон из комнаты. – У-у-у-у! – донеслось из коридора, вдруг сменившееся безумным хохотом. – А-ха-ха-ха! – и стремительным топотом ног.

Лицо мессира дико исказилось:

– Одевайся! – прохрипел он. – Мы идем!

– На ресепшн? – глупо спросил Эдгар.

– Болван! – кулак мессира обрушился на Эдгара как молот Тора. – Ты не понимаешь, что происходит, идиот?

– Девчонка… обманула нас. – хлюпая разбитым носом, попытался подняться с ковра Эдгар. Слов «посмеялась над нами» он не осмелился вымолвить.

– Трижды идиот! – удар ботинком в бок опрокинул его обратно на ковер. Разъяренный мессир воздвигся над ним и лицо его то растягивалось, то сминалось от бешенства, точно его комкала невидимая рука. – Четырежды! – последовал новый удар. – Трансу невозможно противиться! – удары сыпались один за другим. – Ты же видел ее глаза! Ни человек… ни не-человек… ни живой… ни призрак… никто в этом жалком городе не может противиться мне! Теперь… ты… понимаешь… что… это… значит?

Судорожно хрипящий Эдгар только помотал головой, прижимая ладони к кровоточащему лицу.

– Кто-то еще узнал про дракона! – мессир сгреб Эдгара за шкирку и немилосердно затряс. – Это английские колдуны! Или исландские ведьмы? Знаю, это остатки «Аннонербе»! Они всегда мечтали вернуть свое могущество! Бери саквояж, Эдгар! – мечущийся по номеру мессир вдруг остановился, глядя сквозь окно на простирающийся за гостиницей парк и темную ленту реки. – Нам нужно немедленно провести обряд! Мы должны опередить их… кто бы они ни были! – накинув на плечи плащ, он быстрым шагом двинулся к выходу.

Хромая, глотая кровь и задыхаясь Эдгар поковылял следом, прижимая к невыносимо саднящему боку саквояж.

– Нам нужна жертва. – оглядываясь по сторонам, скомандовал мессир. Они стояли на небольшой, почти «лысой», лишь кое-где поросшей редкими пучками травы, поляне в дальней части парка. Аллеи сменила чуть ли не чаща: между кустами застряли осыпавшиеся под зимними ветрами сучья, гнило упавшее дерево. У края поляны, кверху скрюченными корнями, валялся старый пень – словно одеревеневший осьминог. Мессир оглянулся еще раз, прислушался – не слышно было ни звука. Этот провинциальный городишко – даром что большой – после полуночи засыпал, наливался гулкой пустотой, точно огромный кувшин, дожидающийся когда с рассветом в него хлынет терпкая, пенная людская суета. Поиски человеческой жертвы могли затянуться. Мессир досадливо поморщился. – Хотя бы кошку! Лучше черную, конечно.

Эдгар покорно кивнул, отставляя саквояж и зашептал себе под нос на странном языке, напоминающем и человечий шепот и кошачье шипение разом. Дед, старый кот-оборотень, еще в давние времена научил внука «кошачьему слову», хотя вряд ли дедуля предполагал, что с его помощью внучок станет подманивать кошек на алтарь.

– Мряяяу! Мряяяяууу! – темнота наполнилась тягучим, протяжным кошачьим воем. Эдгар даже понимал его, слышал в нем мучительный, иссушающий страх. Кошки – умные существа, соображают, что тащить с помощью неодолимого, лишающего воли призыва не станут туда, где грузовик с селедкой перевернулся. Понимаю, орут, шерсть дыбом, а все равно идут. Парные огоньки вспыхнули в кустах: два… четыре… восемь… Эдгар не шевелился, пристально разглядывая кошачьи силуэты: иногда смутные, едва заметные, иногда ярко проступающие сквозь тьму белоснежной шкуркой. Наконец совсем рядом вспыхнула пара изумрудных огней – казалось, кошачьи глаза висят во мраке, сами, как улыбка чеширского кота.

«А вот и черная!» – подумал Эдгар и прыгнул. Его руки сомкнулись на кошачьем туловище… и он едва не выпустил кошку с перепугу. Во-первых, эта кошка была чуть не вдвое больше обычных! А во-вторых, она сопротивлялась! Слабенько, неуверенно, словно одурманенная, но она выкручивалась из его хватки, когда должна была висеть безвольной шерстяной тряпочкой! Эдгар заорал: здоровенные – как у волкодава кого-нибудь! – но по-кошачьи кривые и острые когти впились ему в руку, вспарывая кожу. Разбитые его криком чары рухнули: коты с истошным мявом порскнули во все стороны, а кошка рванулась… Подскочивший мессир изо всей силы ударил ее по голове, и тут же гибкие полоски пластиковых полицейских наручников, переделанных специально чтоб удерживать жертвы, спутали кошке лапы!

– Ого! – воскликнул мессир, с трудом поднимая кошку на вытянутой руке. – Прямо мэй-кун! Нам повезло – крови будет достаточно! Эдгар, разводи костер! – мессир вытащил из саквояжа железный штырь и принялся торопливо расчерчивать пентаграмму на голой земле, заливая борозды бензином. Прижимая к груди исцарапанную руку, Эдгар принялся таскать хворост к верхнему лучу пентаграммы.

– Теперь мы все узнаем! – мессир швырнул спутанную кошку в середину пентаграммы, щелкнула зажигалка… и собранный Эдгаром сухостой мгновенно вспыхнул.

– Огня! Еще огня! – заорал мессир, глядя как пламя разбегается по линиям пентаграммы, заключая избранную жертву между стенами пламени.

Эдгар уперся плечом в старый вывороченный пень, сталкивая его в костер…

– Что ж это делается-то такое, а! – заорал пень, упираясь всеми корнями. – Сперва честного паркового лешего ведьмы проклятые в пень загнали8, а теперь и вовсе колдуны заезжие в костер суют! – пылающий корень огрел Эдгара по плечам.

Брошенная посреди пентаграммы кошка вдруг изогнулась, как лук. Из пушистых подушечек лап выдвинулись отливающие сталью когти и полоснули по пластиковым наручникам!

– Что… что