Пытаясь утешить ее, Белладонна вылизывала Пуфик правое ухо, но это не помогало.

– Мама… мяв… мяв…

На диване, где еще недавно лежал бездыханный, холодный Дан, почивало теперь тело Даши Чуб. И само загадочное исчезновение не поддающегося воскрешению трупа с ходу позволило им разгадать загадку.

– Он обманул Дашу… Он – это Он!

Катя подошла к окну, в который раз с тревогой посмотрела наверх, затем вниз: пять машин, стоявших на обочине Ярославова вала, почти превратились в сугробы и, судя по стремительному снежному темпу, обещали в ближайшее время перевоплотиться из холмов в единый и ровный снежный вал – оправдав название улицы. Свисающие с крыши Башни Киевиц огромные сосульки, размером с окно, были похожи на хищные зубы чудовища, в пасть к которому они угодили.

– Он мстит нам за то, что мы украли с неба ее тело? А мы даже не можем ее воскресить! Попробуй еще раз, – безнадежно попросила Катерина. – Ведь теперь мы знаем, что Дана ты не могла оживить, потому что он был не человеком, а, извините, богом безгодия.

– Я трижды пробовала, – устало сказала Маша, – я смогла срастить ее ногу. Но тело…

…Обнаженное, натертое водкой и целебными мазями, накрытое двумя одеялами и клетчатым пледом – тело Киевицы оставалось такой же безжизненной глыбой льда.

Маша отхлебнула горького кофе, она проснулась час назад в кресле от звука работающего телевизора. Засыпая в ожидании наихудших новостей, они забыли выключить его – и худшее встретило их спозаранку.

Бравурная заставка программы «Бодрое утро» сменилась лицами группки телеведущих – двух разномастных парней Жеки и Жана и молоденькой девицы Ивонны.

– Бодрого утра всем! – бодро изрек взъерошенный беловолосый Жека. – Добраться сегодня утром до студии получилось с трудом. Меньше чем за сутки в Киеве выпала месячная норма снега… На нас свалилось примерно пятьдесят снежных тонн. Ничего себе, да?

– Ничего себе – все людям, решил Дед Мороз! И принялся засыпать нас снежком… – ответил дежурной шуткой чернявый Жан.

– А директор Укргидрометцентра, – встряла Ивонна, очень тщательно выговаривая слова и поглядывая в бумажку, – сегодня утром сказал вот что: «…такого количества снега не выпадало в Киеве за весь период метеорологических наблюдений. Мы побили столетний рекорд… что-то похожее было только в 1889 году…» Как вам, а?!

Катя решительно подошла к каминной полке, схватилась за ткань, прикрывавшую висевшую над камином древнюю фреску.

– Катя, нельзя открывать на Тьму лик Великой Марины, – слабо пискнула Маша.

– Мы нарушили уже все, что могли. Я просто хочу убедиться, что все именно так, как я думаю, – нам полный…

Ткань упала. Киевица Марина, провозгласившая во времена князя Владимира единственной истиной равновесие между Светом и Тьмой, сжимала в руках покосившийся набок символ равновесия – Весы, свидетельствующие, что истина в Городе однозначно нарушена.

– …капец, – убежденно завершила Катя.

– …Карачун, – опустила голову Маша.

– Снежный апокалипсис! – конкретизировал ведущий Жека. – Весь Киев стоит в десятибалльных пробках. Троллейбусы, автобусы, маршрутки не ездят. Из общественного транспорта работает только метро. Киевляне бросают свои автомобили и становятся на лыжи… Вот сейчас нам передают, что по стране на дорогах застряло несколько тысяч машин. Но мы надеемся, что помощь придет к ним раньше, чем… – Он слегка растерялся и не закончил. «Бодрое утро» не предполагало летальных окончаний.

– А Даша еще смеялась, мол, что за проблема – плохая погода? – скорбно вспомнила Катя. – Суперсерьез на пустом месте… А оказалось, что плохая погода – самая важная проблема. Важней ничего и нету… Мир, скажи, что еще ты видел там, в хлябях небесных? – Катерина показала пальцем наверх.

– Почти ничего, – ответил Красавицкий. – Одна белая мгла. Не знаю, что видела там Даша, но я видел лишь то, что там есть, – тучи и тьму, бесконечную, холодную, мокрую. Я был как в непроглядном тумане. Если бы не метла… это она привела меня к Даше! Она и спасла ее… наверное. – Мир с сомнением посмотрел на неподвижное тело.

– Что еще ты знаешь о боге безгодия? – повернулась Катерина к Маше Ковалевой.

Накинув пальто, обняв ладонями большую горячую чашку с кофе, Маша сидела на пуфике у пылающего камина, но все равно не могла согреться – наступающий холод пронизал Башню насквозь, стал видимым, как пар, который шел изо рта, осязаемым, как собственная исколотая морозными иголками кожа.

И Маше пришло в голову, что холод идет вовсе не с улицы, а от Дашиного неразмерзающегося тела.

Катю же, похоже, грела исключительно воля к победе, обняв себя двумя руками, поеживаясь и сутулясь, она ходила по Башне – от балконной двери до входной, как черная пантера в клетке.

– Мир, что еще нам известно про Подзвизда? Ты что-то помнишь? – переадресовала вопрос студентка.

– Отлично помню… нам про него ничего не известно! Ты сама все сказала. Он – сказка. Посвист, Похвист, Подзвизд, Подзвезд. Бог снега, дождя, ветра, вьюги и бури. Тучи – волки его… И еще имя Подзвизд носил один из сыновей князя Владимира.

– Князь назвал сына именем бога? – заинтересовалась Катерина. – И что было с его потомком дальше?

– О нем тоже ничего неизвестно. Даже имя его матери.

– Зато нам известно, что Одоевский тоже потомок князя Владимира. – Катерина Михайловна нашла на бюро бледно-сиреневую книгу, открыла ее, отыскала портрет рядом с титульным листом, изучила лицо с длинноватым носом и иконописными глазами и хмыкнула: – Даже смешно. Он реально чем-то похож на наш памятник князю Владимиру.

– Ни достоверных портретов, ни черепа князя не сохранилось. Но по останкам его внука Ярослава была восстановлена внешность… – начала Маша, заглядывая в книгу, и осеклась: – Вот это да! Не знаю, как с князем, но он точно похож на Дашиного дедушку Чуба… и на ее отца… во всяком случае нос и глаза! Даша прыгнула в колодец с телефоном? В нем были снимки…

– Вот он. – Катя достала из кармана смартфон.

Ковалева поспешно отыскала в нем слегка засвеченный снимок Даши с Дедом Морозом и изумилась:

– Он и на князя похож…

– Хочешь сказать, к нам приходил князь Одоевский? Или, чего уж там, сам князь Владимир, а заодно Ярослав! – скептически скривилась Дображанская.

– Хочу сказать, что наша Даша, похоже, очень-очень дальняя родственница Одоевского, который был в свою очередь дальним родственником князя Владимира! Отсюда и ее сон, – теперь Маша не нуждались в услугах кота, чтоб растолковать его. – Квартиру заливает вода, и в комнату вплывает гроб… Вода – переход в иной мир. Гроб – предок, который хочет связаться с тобой. А в конце сказки Одоевского: гроб и красавицу выносит в пучину, и они тонут… Сон реально был вещий. Он был предупреждением ей!

– Это был не ее сон, – презрительно мяукнул кот Бегемот, сидевший под елкой как черный колдовской заяц.