Эливенер нашел несколько десятков подобных водоемов, вставил в рот манок, и принялся дуть изо всех сил. Глаза его выкатились, щеки надулись и покраснели, при этом человеческое ухо вряд ли могло расслышать могучий зов, частоту которого выяснил и научился использовать Билли Бетховен.

Одновременно в нескольких местах озера словно вскипели и вытолкнули на поверхность миллионы и миллиарды маленьких существ, услышавших во сто крат увеличенный голос матки, появляющейся для спаривания и нереста раз в полгода. Удивительно красивое пестрое существо, более всего напоминающее радужную бабочку, обитало над «сердцем болота», паразитируя на шкуре Дневных Птиц. Сейчас крошечные самцы обезумели, не в силах противостоять зову манка.

Десятки живых шевелящихся волн поползли в сторону отца Вельда. Вот в тумане появился первый белесый ком, потом еще один, и еще. Аграв беспокойно шевельнулся, увидев неясные тени, колыхающиеся в тумане, но, заметив спокойствие старика, вернулся к своему сапогу.

Эливенер с помощью ментальных сигналов своего мозга и манка принялся составлять из прибывших на его зов стай подобие лабиринта. Рой за роем располагались слоями на корягах, в лужах и на кочках. Когда вся местность вокруг оказалась покрыта гидрами, отец Вельд попросил прощения у Небес и усыпил их.

Он знал, что многие ненасытившиеся хищники могут умереть, еще большее количество окажется раздавленным общей массой. Ничего, рассуждал седобородый, откладывая манок, я на обратном пути обеспечу им питание ослабевшими и ранеными животными, которым все равно умирать, и гидры быстро восстановят свою постоянную численность. Теперь предстояла еще более деликатная операция. Старик достал спрятанный на груди полотняный мешочек. В нем лежала окровавленная тряпка, что некогда стягивала рану на плече метса, портянка Вагра, носовой платок Аграва, несколько волосков с загривка линяющего иир'ова. Положив все это на замерший ковер из гидр, эливенер на цыпочках подошел к спящему колдуну и аккуратно вытер полой своего длинного балахона влажные губы некроманта. Вернувшись на свое место, он оторвал подол и присоединил его к остальным вещам, имеющим на себе частички запахов всех членов отряда. Сморщившись от боли, он выдрал несколько седых волос из своей кустистой брови. Теперь можно начинать!

Матка, прилетая к своим самцам, умела некоторое время контролировать сознание той Дневной Птицы, кровь которой сосала в течение полугода. Погружаясь в озеро, на дне которого роились ее избранники, она оставляла оглушенную ядом пернатую хищницу на берегу. По запаху самцы мгновенно и навсегда запоминали эту Птицу и никогда не жалили ее. Ведь матке нужно было после бурной подводной любви и последующего нереста возвратиться в облачный покров над «дышащим сердцем», чтобы искать более здоровую и молодую жертву. И потому много дней и ночей миллионы гидр охраняли беспомощное крылатое создание от врагов и других паразитов, чистили ее перья и даже удаляли с тела отмершие чешуйки, уносили и закапывали частички помета, дабы не привлекать хищников. Этим обстоятельством, открытым многие годы назад Билли Бетховеном, и собирался воспользоваться эливенер.

Взяв вещи, сохраняющие запах отряда, Вельд аккуратно погрузил их в толщу сонных гидр. Потом сознание старика смешалось с крошечными сознаниями каждой твари из роя. Вскоре он удовлетворенно вздохнул и решил отдохнуть. Дело сделано, теперь они имеют статус Птицы-носительницы матки роя. Парализующий яд живого ковра поляны станет надежной защитой от любого проникновения извне. Даже Ластоногий не рискнет пробираться по месиву из жалящих гидр к отдыхающим людям.

Аграв уже спал, положив починенный сапог под голову, так и не сняв второго. Иир'ова в мерцающем тумане носился за каким-то мелким белесым существом, запах которого дразнил и манил проголодавшегося мутанта.

Остальные храпели, вздрагивая во сне, ибо ноги уставших членов отряда то и дело сводило судорогой. Эливенеру требовалось значительно меньше сна, чем остальным людям, поэтому он неторопливо развел костер, используя свои приобретенные в этих болотах навыки, и принялся ужинать. Воды из баклаги, подслащенной пахучим медом, он выпил много, но, сжевав несколько орехов и сушеных кореньев, стал безудержно зевать. Борясь с сонливостью, Вельд водрузил ноги на пень и принялся массировать гудящие икры. Лишь когда боль в утомленных переходом мышцах несколько отступила, он позвал Ирма, уже перекусившего безымянным зверьком, назначил его часовым и провалился в сон.

Ночь окутала внутреннюю Флориду. Созданный эливенером живой ковер не позволял приблизиться к лагерю ни одному хищнику. Во сне измученные члены отряда вздрагивали и ворочались. Больше всех мучился Аграв, который хуже остальных перенес переход по колыхающемуся покрову «сердца». Уже под утро из дымки высунулась покрытая чешуей морда какой-то рептилии. Шумно принюхавшись, тварь, скрытая туманом, сделала несколько шагов в сторону лагеря, но тут же издала вопль боли и бросилась наутек, сметая тростник и пустотелые пальмы.

Когда посветлело, эливенер растолкал Вагра:

— Мальчик мой, поищи сухие коряги и разведи костер. В этой сырости надо почаще сушить одежду, иначе даже у самых молодых членов отряда начнется ломота в костях, вялость и сонливость.

Зевая и фыркая, словно ночной посетитель их стоянки, Вагр принялся возиться в зарослях тростника, орудуя топором Аграва. Иир'ова, бесшумно возникший рядом с Вельдом, кинул на траву двух существ, похожих на мышей-переростков, и протянул эливенеру пучок невзрачных фиолетовых цветков с ослепительно-белыми луковицами.

— Спасибо, друг. — Эливенер аппетитно захрустел цветками.

Ирм осторожно присел рядом с Ушаном и принялся мурлыкать. Во сне оглушенный мутант шевельнул кончиком хвоста, и его лапы слабо задвигались.

Вельд сокрушенно вздохнул:

— Похоже, мне придется оставить его в таком виде. Время не ждет, пока у Народа Хвоща не начался сезон охоты, следует попытаться разыскать Бетховена.

В то время как проснувшийся Аграв свежевал принесенных иир'ова грызунов и прилаживал их тушки над огнем, Вельд сходил на болото и вернулся с охапкой остро пахнущих тиной растений и пустым панцирем черепахи. Набрав в него воды, эливенер принялся готовить отвар, который должен был поставить Ушана на ноги. За его действиями молча следил Карк. Руки колдуна были свободны, и он задумчиво перебирал пригоршню камней.

— Послушай, — через некоторое время обратился он к эливенеру, который помешивал отвар и дул на приторно пахнущую жидкость, — я имею кое-какой опыт общения с животными. Сердце этой желтой твари ослаблено, и требуется массаж. Я мог бы…

Эливенер осторожно поставил панцирь между ветвей фиолетового куста и медленно повернулся к замолчавшему некроманту. Недовольно оглядев колдуна с ног до головы, Вельд буркнул:

— Мог бы, так помоги.

Некромант откашлялся и почесал лысину. Внимательно наблюдавший за ним Кен готов был поклясться, что на лице чернокнижника, лишенном всяческих эмоций, проступила лукавая улыбка. Проступила, и пропала, словно сон.

— Взамен я попрошу информацию. Мне, ученому, было бы весьма любопытно узнать про Народ Хвоща.