Лицо у Мадса было серое и бледное. Он полусидел, полулежал на спальном мешке. Старался не смотреть на ногу и, не отрываясь, с мольбой во взгляде уставился на Кнута.

– Я подумал, что это просто пустяковая царапина. Мне даже и в голову не пришло более внимательно осмотреть её. Хотя ты ведь и сам знаешь, как туго нам пришлось в последние двое суток.

Скорее всего, так оно и было. Кнут нахмурился, но если хорошенько подумать, то следует признать: во время похода члены экспедиции не могут уделять много времени и внимания личной гигиене.

– Ты отморозил ногу и не заметил этого. Кровообращение нарушено, поэтому у тебя начались боли.

– Неужели всё произошло так стремительно? Я ведь ничего такого вчера не почувствовал.

– Гангрена может развиться за несколько часов.

Кнут боялся даже заикнуться о том, каково положение дел в действительности. Без операции не обойтись. Он старался всячески избегать таких намёков, чтобы Мадс не запаниковал.

– Я сам отморозил пальцы, я сам виноват. Придётся ампутировать пару пальцев ноги.

Но при этом он умолчал о том, что всё это следовало бы сделать в больнице в Лонгиере под наркозом и в стерильных условиях.

Казалось, Мадс близок к обмороку.

Он откинулся на спальном мешке и закрыл глаза. Кнут воспользовался моментом, вытащил карманный нож и разрезал брюки маленькими ножницами, совершенно непригодными для этого. Кожа на щиколотке и голени покраснела, на бледно-сером фоне проступили пятна.

Момент для разговоров был не совсем подходящий, но ему очень хотелось сказать остальным участникам экспедиции: смотрите, до чего может довести превратно истолкованный героизм. Большинство обитателей Шпицбергена хорошо знают, как себя вести, чтобы не отморозить руки и ноги. На холоде нужно следить, не мёрзнешь ли ты, всё остальное – чепуха.

Но, само собой разумеется, несчастья иногда всё же случались. И, кстати, экстремальные случаи не были уж столь редкими. Опрокидывались снегоходы, люди падали в ледниковые трещины. Кнут и сам однажды там побывал.

– Карстен, не мог бы ты наполнить котелок снегом? Нам нужна горячая вода. И аптечка. Мадсу нужно дать обезболивающие таблетки и ударную дозу антибиотиков.

Кнут улыбнулся Мадсу, надеясь, что сможет его подбодрить. Он придвинулся к Карстену и встретился с ним взглядом.

– Может быть, нам придётся просить совета и помощи у Туре Даля из больницы по поводу операции. Например, насколько далеко я могу проникнуть в рану. Должен ли я оставить небольшой лоскут, чтобы закрыть им рану, и как следует зашить или же оставить кровоточащую рану. Есть ли у вас коробка с иголками и нитками? Можешь ли ты воспользоваться спутниковым телефоном?

Он ответил, что чёрный непромокаемый ящик со спутниковым телефоном в палатке они не нашли. Терье однажды видел её и считает, что она лежит в одной из упаковок на санях. Но Карстен всё равно снова проверил всю экипировку, которую они взяли с собой. Телефона нет. Оставалось только одеться, выйти и поискать телефон в ящиках и рюкзаках на санях.

Казалось, Мадс не осознает всего, что происходит вокруг него. Может быть, это и к лучшему. Иногда он понимал, через что ему предстоит пройти в ближайшее время. Но сейчас он метался в жару и страдал от боли. Он всё время пытался вспомнить, что с ним произошло и откуда взялось это воспаление в ноге.

– Допустим, я промёрз, – причитал он. – Но гангрена? Я ведь не ударялся, не поранился. И откуда эта страшная вонь? Я едва дышу. Мне хочется выйти на свежий воздух.

Он рвался в забытьи переползти через спальные мешки, но Кнут остановил его. У него не хватило мужества объяснить Мадсу, насколько плачевно обстоят дела с его ногой.

Карстен и Терье вернулись в палатку. Можно было сесть, расслабиться, немного отдохнуть и вытянуть ноги поближе к примусу. В конце концов им пришлось признаться, что телефон они не нашли.

– Он был в туннельной палатке. И отвечали за него вы, – сказал Карстен. – Когда ты его видел в последний раз, Кнут?

Он был прав, за спутниковый телефон отвечали Кнут и Мадс. Он должен был лежать в ящике с примусом, который открывали каждый вечер. Кнут вспомнил, что пару раз видел его на спальном мешке Мадса, у изголовья. Спрашивать об этом у Мадса было бессмысленно. Он закрыл глаза и не принимал участия в дискуссии.

– Ну а радио? Его-то вы нашли?

Они покачали головами. Верхнюю одежду никто из них не снимал. Откинувшись назад, они сидели на спальных мешках, упираясь руками в колени. На Терье была ушанка со спущенными «ушами», а на Карстене – плотная вязаная шапка, бывшая когда-то зелёного цвета и изрядно выцветшая. Кнут подумал, что если кому-нибудь здесь и сейчас пришло бы в голову сделать чёрно-белый фотоснимок, то вся эта сцена никак не напоминала бы современную экспедицию начала двадцать первого века. Морщины, складки у рта, измученные и озабоченные, бородатые лица – в этом было что-то безнадёжно старомодное. Глаза их выражали серьёзность и тревогу. Может быть, они не очень многое знали о гангрене, но отдавали себе отчёт в том, что Мадс может умереть.

Кнут почувствовал, как на него накатила волна бешенства.

Как они могли оставить ящик с радио и спутниковым телефоном в старом лагере? Они что, и в самом деле любители и новички?

Ему ответил Карстен, который покраснел как рак:

– Это я так решил, и я несу ответственность за то, что мы оставили радио. Если ты поднимал ящик, то должен понимать почему. Он весит добрых тридцать килограммов. Мне и в страшном сне не могло привидеться, что мы потеряем спутниковый телефон.

Мадс всё ещё сидел с закрытыми глазами, откинувшись назад, голова его упиралась в парусиновую стену палатки. Кнут задержал дыхание, наклонился вперёд и заставил себя поближе рассмотреть его больную ногу.

– Мне как воздух нужен совет. Иначе я не справлюсь. Нам придётся вернуться в старый лагерь и поискать телефон в ящике с радио, но это займёт много времени. Честно говоря, я считаю, что у нас его нет, если мы хотим спасти Мадсу ногу. Сепсис может развиваться очень быстро. Да вы и сами всё видите. Мы должны сделать всё от нас зависящее в тех условиях, в которых мы оказались.

Терье поднял голову и встретился взглядом с Кнутом.

– Возможно, я кое-что запомнил, и это поможет, – задумчиво сказал он. – Эту старую историю рассказывал мой дед.

Карстен пожал плечами.

– Да, уж в этом-то я не помощник. Свейн и Мадс посещали курсы первой помощи в больнице в Аскере. Хотя не думаю, что они там практиковали ампутацию пальцев. А если бы даже они и знали, нельзя мучить Мадса вопросами. Это ни к чёрту не годится.

– У моего деда был друг, который много лет промышлял охотой, он зимовал к югу от Шпицбергена, – сказал Терье.

Он словно не слышал Карстена.

– Он отсёк себе палец, в котором начиналась гангрена. Ему пришлось сделать это самому, потому что его товарищи не решались помочь ему. В дневниках деда содержалось несколько деталей операции. Я всё это прочёл в детстве. Сидел и по буквам разбирал корявые карандашные записи.