– Лидия, похоже, – очень чуткая девушка.

– Да.

– Что ж, начнем вот с чего. Когда впервые с тобой заговорила… одна из Сюзанн? Что она сказала?

– Это случилось в больнице. Как только я очнулась. Одна из них сказала, что клубничное желе – мерзость. Потом я узнала, что так и есть. В него даже сахар не добавляют.

– Понятно, а что еще они говорят?

– В основном предостерегают. Типа, осторожно, будь внимательней. В таком духе.

Мы ведь запрещали тебе читать открытку со свиньей и маргариткой.

– Они пытаются тебя контролировать? Заставляют что-то делать?

– Нет, нет! Они вроде как помочь пытаются. А я обещала помочь им. У нас такой… уговор.

Ох, ну и бред, особенно когда вслух это говоришь. Внезапно меня окатывает волной ужаса: а вдруг он убедит папу сдать меня в психушку? Теперь я на сто процентов уверена, что Лидия зря подбила меня на эту авантюру.

– То есть ты с ними беседуешь?

– Нет. Обычно нет. Просто слушаю.

Осторожней.

– Они никогда не просят тебя сделать что-то опасное для жизни?

– Шутите? Да вы чего вообще? Думаете, я самоубийца? Или одержимая? – Я приставляю ко лбу пальцы и верчу ими в разные стороны, изображая рога.

– Прости, Тесси. Я должен был спросить.

– Я ни разу не думала о самоубийстве. – Ну вот, опять я защищаюсь. И вру. – А вот его регулярно хочу убить.

– Это нормально. Я бы и сам не прочь.

Ого, разве психологам положено такое говорить? Но сейчас я вовсе не хочу испытывать к нему прилив нежности и благодарности, я хочу разобраться в себе.

– Так что думаете про эти голоса? Это шизофрения? Или что-то вроде?

Хм, выходит, я считаю, что лучше быть шизофреничкой, чем одержимой. Лидия наотрез отказалась помогать с поиском информации о шизофрении. Все, что мне известно об этом душевном расстройстве, почерпнуто из книг Стивена Кинга.

Так что мы с Оскаром отправились в местную библиотеку. За стойкой дежурила восьмидесятипятилетняя, почти слепая волонтерша, поэтому я осмелилась попросить ее о помощи. Она не признала во мне «девчонку Картрайт», как меня называли старики.

Пятнадцать минут спустя (у стойки уже выстроилась очередь из восьми человек) она принесла мне «Расколотое “Я”» Лэнга, «Пролетая над гнездом кукушки» и любовный роман под названием «Кейт из Желтого дома». Все книги вышли в 60-х. Суть труда экзистенциального психолога была в том, что надо оставить сумасшедших в покое, нечего их лечить – пусть живут как хотят. Я поставила эту книгу обратно на полку, а «Кукушку» и «Кейт» решила взять. Мы с Лидией теперь по очереди зачитываем друг другу самые яркие пассажи.

Врач смотрит на меня удивительно ласково и спокойно, однако тишину не нарушает. Возможно, пытается придумать, как лучше сообщить плохую новость девочке, которой предстоит пускать слюни среди умалишенных шахматистов.

– У тебя не шизофрения, Тесси. Психологи в этом вопросе разделились на два лагеря: одни считают уже сам факт появления голосов в голове признаком безумия, но я не отношусь к их числу. Многие слышат голоса. Когда у человека умирает супруг или ребенок, он нередко беседует с погибшим – и слышит его ответы. До конца жизни. Это не делает людей психически больными или неадекватными. Напротив, многие утверждают, что с голосами им живется намного лучше.

Обожаю этого человека. Обожаю. Он не бросит меня в психушку! Ура!

– С Сюзаннами мне не лучше. По-моему, они – призраки.

– Как мы уже говорили, паранормальные явления – нормальная временная реакция на травму.

Ох, до него никак не дойдет.

– Как мне от них избавиться?!

Надеюсь, они не разозлятся.

– А ты сама как думаешь?

– Отправить убийцу в тюрьму, – мгновенно отвечаю я.

– Ты уже почти у цели.

– И установить их личности. Узнать их имена.

– А если это невозможно?

– Тогда они никогда не оставят меня в покое.

– Тесси, а мама после смерти с тобой разговаривала? Как сейчас – Сюзанны?

– Нет.

– Я спрашиваю лишь потому, что ты перенесла две тяжелые травмы – тем более в столь юном возрасте. Смерть матери и ужас этой могилы. По-моему, ты все еще горюешь по маме. Что ты делала на поминках, помнишь?

Опять про маму!.. Я пожимаю плечами.

– Мы ели то, что нам приносили соседи, а потом во дворе играли с братом в баскетбол.

Я поддалась и позволила ему победить. Счет был 10:2.

– Дети часто играют в день похорон. Со стороны это может показаться равнодушием, но на самом деле они горюют куда дольше и острее, чем взрослые.

– Вряд ли.

Я помню, как плакали папа и тетя. Словно с меня сдирали кожу.

– Взрослые поначалу испытывают более сильные чувства, но потом справляются с горем. Дети нередко застревают в своих переживаниях – гнев, отрицание – и живут так годами. Этим могут быть обусловлены другие твои симптомы: потеря памяти, слепота, голоса Сюзанн, мнемоническое правило, которое ты сочинила в могиле…

– Нигде я не застряла. Мы с Мерри ничего не сочиняли, просто взяли первые буквы имен и составили из них слово. И я не хочу говорить про маму. Она умерла. Моя проблема – это призраки.

Тесса сегодня

Он находится всего в тринадцати кварталах от нашего нынешнего дома.

Старый дом Лидии.

Я не была тут очень много лет – как будто уехала за сто миль. Здесь убийца оставил мне рудбекии во второй раз, и тогда я впервые развернулась и убежала.

Лидия всегда говорила, что ее дом похож на магазинный свадебный торт – квадратная бежевая коробка с поспешно налепленными белыми фестонами. Со времен нашего детства многое изменилось. Глазурь осыпается. Идеальная зеленая лужайка превратилась в заросший сорняками пустырь. Из земли больше не торчит столб с табличкой «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и нарисованным подсолнухом. Лидия рассказывала, что ее папа вырвал столб за день до моего возвращения из больницы.

– Привет!

Я не слышала, как Билл подъехал. Он уже стремительно шагает ко мне; такое чувство, что он стал выше и худощавее. Наверное, это из-за черных шорт «Найк» и дорогих кроссовок. Он весь мокрый: волосы, лицо, шея, руки. На красной гарвардской футболке – заношенной практически до дыр – проступают пятна пота. Он наконец-то постригся, но стрижка слишком короткая – уши торчат. Мне хочется, чтобы он ушел. И остался.

– Я же запретила вам приходить! Вы собирались играть в баскетбол.

О своем звонке я пожалела почти сразу. Билл часто дышал в трубку – уж не занимался ли сексом с какой-нибудь столь же самоотверженной коллегой? Сказал, что встретился с друзьями побросать мяч.