Первым полетел Лешка, сказав, что не позволит мне рисковать собой, пока не уяснит обстановку. Мы впятером наблюдали за его полетом из катера, на большой скорости идущего по реке за строением из красного кирпича. Пролетая над территорией замка, Лешка что-то прокричал, но слов было не разобрать, потом, как я видела, сбросил вниз гранату. Прогремел взрыв. Правда, до нашего катера не долетело ни осколка, и даже вода вокруг не вспенилась.

Когда Вовчик остановил катер, двое парней Афганца выпрыгнули на берег, чтобы ловить Алексея Петровича. Мы с Сашкой тоже вылезли, Вовчик остался в катере.

– Ну? – спросила я у Лешки, когда он уже расстегивал ремни, удерживающие парашют.

– Танк там стоит, – поведал милый. – Вернее, стоял. Думаю, что больше им не удастся на нем ездить. Или хотя бы из него стрелять. Ну что, ступу привязываем?

Сам Лешка летал без ступы – ее мы везли отдельно в катере. Это вообще-то была плетеная корзина, обмотанная черной материей, на которой какой-то шутник нарисовал белой краской череп с костями. Интересно, откуда он почерпнул такие сведения о ступе? Но в любом случае другой не было.

Погладив прикрепленные к поясу гранаты, придававшие мне уверенности, я забралась в корзину, только что прицепленную ремнями к стропам парашюта, парни сели в катер. Сама я никогда не увлекалась такими полетами на курортах и, признаться, переживала за Сашку. Но наши мужчины (и юноши) почему-то обожают это дело. Среди иностранцев же летают почему-то в основном женщины.

Я поднималась над землей… Пути назад не было. Открылся вид на все окрестности: змейкой извивалась река, зеленел лес, разноцветными кучками стояли деревни. На территории замка больше ничего не взрывалось.

Наконец я увидела, что делается за высоким забором.

От танка осталась груда металла, вокруг которой суетилось с десяток молодых женщин. Одна из них подняла голову вверх и увидела меня. Потом явно сказала что-то остальным: они все задрали головы. Мне не хотелось зря убивать людей. Вместо того, чтобы бросить еще одну гранату, я замахала руками и издала воинственный клич.

Территорию над замком я преодолела быстро и уже летела над кладбищем, когда заметила, что по асфальтированной дороге к замку движется толпа жителей деревни с вилами и граблями. Это что такое? – опешила я. Они возмутились, что амазонки разрушили особняк богатого соседа, запрещавшего простым гражданам ловить разведенных им лещей? Так они бы вроде радоваться должны. Хотя ведь умом Россию не понять… Пожалели обиженного барина?

Но эта толпа тоже увидела меня, остановилась и стала трясти своими вилами, граблями, косами, палками и прочим добром, которое они несли в руках. Я снова издала воинственный клич и полетела дальше. Иногда все-таки приятно почувствовать себя бабой-ягой. Или ведьмой.

Когда опустилась на землю (в объятия Афганца), рассказала сообщникам об увиденном.

– Давай-ка теперь вместе слетаем, – предложил Лешка.

– Это как? – удивилась я. – У нас же один парашют.

– Я за тебя подержусь, – сказал Лешка. – Как раз продемонстрирую амазонкам свой хвост.

– Так они же тебе тогда покоя не дадут, – усмехнулась я. – Будут преследовать до конца жизни.

– Ревнуешь? – хитро посмотрел на меня Лешка и велел лезть назад в ступу.

Признаться, я опасалась за Лешку: ведь парашют крепился на моей груди, а любимый мог рассчитывать только на силу своих рук. Лешка, конечно, парень крепкий, но долгие годы разгульной жизни все-таки не могут не сказываться… И лететь без страховки…

Мы опять взлетели, Лешка крепко обнимал меня – по-моему, даже крепче, чем требовалось, чтобы удержаться, если бы он спасал свою жизнь. Теперь мы двигались в обратном направлении, и, естественно, первыми, кто нас увидел, стали деревенские жители, приблизившиеся к воротам замка со своими вилами и граблями и требовавшие, чтобы их пустили внутрь. Я так и не представляла, зачем их всех сюда понесло. Правда, при виде нас с Лешкой, подлетающих по воздуху, деревенские стали что-то вопить, но мы не могли разобрать слов. Возможно, следовало сделать веревку покороче – чтобы мы летели ниже.

Правда, оказавшись над территорией замка, я подумала, что ее следовало сделать длиннее.

Девицы, во время моего прошлого полета окружавшие танк, выкатили во двор пушку и наводили ее на нас…

Лешка тоже ее заметил, выразился непечатно. Я же словно окаменела и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, понимая, что мы не в состоянии ничего сделать и убраться с линии огня…

– Лешка, держись! – завопила я. Руки стали действовать сами, и я, одной продолжая держать Афганца за плечи, второй отцепила от пояса гранату, вырвала зубами чеку и сбросила вниз, стараясь угодить как раз в пушку.

Внизу выстрелили. Что-то просвистело у нас над головами.

«Мимо! Мазилы!» – обрадовалась я, но потом поняла, что радовалась я рано… Над головой горел парашют… Внизу прогрохотал взрыв.

К счастью, мы уже миновали территорию замка и летели над берегом. С катера заметили, что случилось, и явно думали, где нас посадить. Я посмотрела вниз: земля приближалась с катастрофической скоростью… Сверху же к нам неудержимо приближался огонь. Земля внизу, огонь наверху. Начать расстегивать ремни? А мы не разобьемся с Афганцем, если я отстегну парашют в воздухе? И ведь нам будет нужно сразу от него отскочить… Земля неумолимо несется на нас… Огонь неумолимо приближается сверху…

Но у Вовчика, стоявшего у руля катера, были другие планы: он решил опустить нас в воду, куда мы с успехом и плюхнулись.

Река оказалась на удивление глубокой на середине, так что мы ушли под воду с головкой…

Но ведь еще требовалось отстегнуть меня от остатков парашюта, а ступа, привязанная к нему, тянула меня вниз, ко дну… Утонуть только не хватало!

Лешка мгновенно взялся за дело, я ему помогала, так что ко времени подхода катера к нам я уже была освобождена, правда, напоминала мокрую курицу – вернее, мокрую бабу-ягу.

Мы с Лешкой взобрались на борт катера, прикрепили к корме остатки летательного аппарата, и катер рванул в направлении особняка, где нас ждали друзья.

Но всех интересовало, чем закончится встреча разъяренных деревенских жителей с амазонками…

– Вова, высади-ка нас лучше у кромки леса, – сказала я.

– Мама, простудишься, ты же вся мокрая! – завопил Сашка, очень напоминая в этот момент родного дядю.

– Ничего, сейчас тепло, все на мне быстро высохнет. Но нельзя пропустить представление. Что деревенские-то задумали?

Я на всякий случай поменяла гранаты на сухие, лежавшие на дне катера в ящике, прихватила пистолет и в сопровождении мокрого Афганца в костюме черта, сухих Сашки и двух Лешкиных подчиненных выскочила на берег. Вовчик обещал в ближайшее время привезти подкрепление.

Мы с Сашкой указывали дорогу в иван-чае. Трое мужчин бежали сзади, держа в руках взведенные пистолеты.