По мере приближения к корме днище «Атланта», мимо которого проплывал транспортировщик, постепенно начало сужаться, а затем под углом ушло вверх. Зато прямо по курсу «Тритона» показался обтекатель кормового вертикального руля, а над колпаком обзорной полусферы выплыли крылья рулей глубины.

Увидев над головой горизонтальные рули подводной лодки, Ворохов понял, что транспортировщик достиг кормового оперения «Атланта». Он сейчас же отключил двигатели «Тритона» и сдвинул с кабины стеклянный колпак-обтекатель, что являлось сигналом для второго боевого пловца. Как только выходной люк открылся, Рощин вытолкнул свое тело из кабины «Тритона» и, умело загребая ластами, поплыл к корме субмарины. Ворохов сейчас же задвинул обратно колпак-обтекатель, следуя требованиям инструкции по безопасности, предписывающей оператору подводных средств движения постоянно находиться в защищенной кабине. Когда он вновь перевел взгляд на корму атомохода, стараясь разглядеть плывущего к подводной лодке Рощина, то уже не увидел своего товарища, так как «Тритон» даже с выключенными двигателями продолжал по инерции двигаться вперед.

Навстречу транспортировщику выплыли вертикальные и горизонтальные рули кормового оперения подводного крейсера. Горизонтальный кормовой руль проплыл всего в каком-то метре от кабины «Тритона». Выше, в нескольких метрах над головой боевого пловца, прошли напоминающие крылья самолета горизонтальные рули, и взору Станислава открылся гигантский гребной винт американского атомохода. Нацелив в разные стороны свои четырехметровые лопасти-сабли, винт неподвижно застыл на вращающем валу. Даже командира разведгруппы «морских дьяволов», немало повидавшего в своей жизни, винт поразил своими размерами и необычной формой. Лопасти действительно напоминали изогнутые восточные сабли, а их размах был едва ли меньше диаметра всего корпуса подводной лодки. Глядя на них, Ворохов пожалел, что среди снаряжения его группы нет фотоаппарата для подводной съемки. Командованию ВМФ наверняка бы пригодились изображения уникального малошумного гребного винта.

Ворохов вновь запустил двигатель «Тритона» и, развернув транспортировщик, на предельно малой скорости повел его обратно к корме атомохода. Проплыв под обтекателем вертикального руля, Станислав увидел сквозь стекло обзорного колпака Рощина, подплывающего к американскому атомоходу. Капитан третьего ранга мягко коснулся корпуса подводной лодки, покрытого толстым слоем специального полимера. А затем, умело подгребая под себя ластами, Рощин завис в водной толще у выбранного им участка обшивки.

Подводный ракетоносец по-прежнему не двигался, и это создавало почти идеальные условия для выполнения операции. Рощин снял с пояса блок АЗУ и, надавив на него, прилепил к полимерной поверхности.

Процедура установки блока АЗУ на обшивке подводной лодки отрабатывалась во время многочисленных тренировок до малейшего движения. Размотав страховочный шнур, Рощин снял с грузового ремня электродрель, в концевой зажим которой была вставлена отвертка. Головки винтов находились прямо перед ним. Обхватив ладонью пистолетную рукоятку электродрели, боевой пловец погрузил шлиц отвертки в крестообразный вырез на головке первого винта и вдавил указательным пальцем кнопочный выключатель. С тихим жужжанием заработал электромотор, и вращающаяся отвертка легко вогнала винт в полимерную обшивку. Рощин перешел к следующему винту. Щелчок выключателя, жужжание электромотора – вот уже и второй винт плотно сидит на месте. Третий щелчок… четвертый. Наконец все саморезы были вкручены в корпус субмарины. Выпустив из руки электродрель, Рощин вставил указательный палец в петлю предохранительной чеки записывающего устройства и, потянув ее на себя, выдернул чеку. Тут же внутри герметичного контейнера включились сверхчувствительные микрофоны, улавливающие малейшие шумы, доносящиеся из трехслойного «туловища» стального гиганта, и начали вращаться катушки тончайшей магнитной проволоки узла акустической регистрации, рисуя тем самым уникальный портрет подводного корабля.

Тем временем Рощин вынул из зажимов электродрели отвертку и убрал ее в специальный карман на своем грузовом ремне, а на ее место вставил сверло-бур. Увидев, что его напарник заменил отвертку на бур, Ворохов, наблюдающий за Рощиным из кабины «Тритона», облегченно вздохнул. Полминуты назад в наушниках гидроакустической станции раздался шумный всплеск. Станислав его не услышал, так как, прежде чем выпустить Рощина из кабины транспортировщика, снял с головы наушники и положил их на приборную панель. Однако с того момента, как ГАС зафиксировала забортный всплеск, в душе капитан-лейтенанта поселилась смутная тревога, и он мысленно торопил Старика…

Рощин нацелился буром на полимерное покрытие корпуса подлодки. На то, чтобы просверлить отверстие в обшивке, ему требовалось всего несколько секунд. Но именно этих секунд «морскому дьяволу» и не хватило…

11.45

– «Стрекоза» вылетела! – объявил дежурный радист, приняв очередное сообщение с военно-морской базы Норфолк.

Капитан первого ранга Трентон, кому и предназначалось это сообщение, лишь рассеянно кивнул в ответ. Зато командир эсминца «Роуэл», специально спустившийся с капитанского мостика в радиорубку, чтобы послушать радиопереговоры с базой, на слова радиста отреагировал куда более эмоционально.

– Меня просто поражает твое равнодушие, Джон! Как ты можешь столь спокойно относиться к этому безумию?! Если составители программы испытаний совсем выжили из ума и не в состоянии понять, что они творят, то именно ты должен их остановить! Ведь это тебе ЦРУ поручило охрану подлодки и дало право решать любые вопросы!

Оскорбление руководителей ходовых испытаний стратегического ракетоносца, да еще в присутствии дежурного радиста, являлось грубейшим нарушением устава военно-морских сил. Но командору Дженингсу до пенсии оставалось менее года, и собственная карьера его уже не заботила. К тому же он находился в таком состоянии, что уже не мог следить за собственными словами. Однако подобные эмоциональные речи не могли поколебать решимости генерального инспектора. Трентон в душе презирал морских офицеров за свойственную им, как он считал, излишнюю сентиментальность, хотя внешне никогда этого не демонстрировал. Он ответил сдержанно:

– Майкл, ты несколько неверно представляешь мою задачу. Она заключается только в том, чтобы обеспечить безопасный ход испытаний нашего ракетоносца. А безопасность самого «Атланта» – это прежде всего забота его капитана. Полагаю, если бы лодке или ее экипажу действительно угрожала опасность, то мистер Спарк известил бы об этом командование базы.

– Спарк такой же подневольный офицер, как я или капитаны кораблей боевого охранения! – возразил Майкл Дженингс. – Он всего лишь выполняет поступающие приказы.

– Майкл, почему-то прежде ты не обсуждал со мной поступающие приказы, – заметил Трентон. Бесполезный спор с командиром эсминца уже начал его утомлять.

– Потому что прежде мы не забрасывали глубинными бомбами собственные подводные лодки даже во время их испытаний! – вскричал вне себя от ярости Дженингс.

Трентон с удивлением взглянул на командира эсминца. Дженингс, кажется, переступил все разумные пределы.