* * *

В свою «родную» камеру Вайс входил, как боксер на ринг, собираясь на кулаках отстаивать свою честь. И Кощею он голову свернет, и его свиту раскидает.

Первым к нему подошел Клен. Поздоровался, подал руку. И Кощей позвал к столу, где стояла большая кружка только что приготовленного чифиря. Сало, сыр, яблоки, конфеты – от этого изобилия у Вайса слегка закружилась голова. Шутка ли, пятнадцать суток на голодном пайке.

– Давай налегай, брат, – подбадривал его Клен.

– Налегай, – кивнул Кощей. – Только мечи пореже, а то кишки завернутся…

– Я в курсе.

– Как там в кондее?

– Лечебное голодание плюс паровая баня; думаю, килограмм десять сбросил. Причем бесплатно, – усмехнулся Вайс.

– Манал я такое голодание… Оборзели менты, пятнадцать суток за какой-то телефон…

– А за общак никому ничего не дали?

– Так менты нас и без того наказали, – нахмурился Кощей. – Без грева оставили. Ничего святого…

– Говорят, ты меня гадом объявил.

– Я?! Тебя?! Тебя, часом, по голове не били?

– Не по голове, по ушам… Крылана ко мне подселили, он сказал, что ты гадом меня объявил. Из-за общака. Типа, я общак ментам сдал…

– Крылан? – пожал плечами Кощей.

– Нос большой, лицо вытянутое, собор на груди о двух куполах. Две ходки у него…

– Не знаю такого.

– По ходу, у него другое погоняло, – усмехнулся Вайс. – Точно, менты «наседку» подсунули…

Крылан, или кто-то под этой кличкой, нарочно втянул его в состояние конфликта с братвой, чтобы вывести его из равновесия. Влез к Вайсу в доверие, попытался вытянуть его на откровенный разговор. Дескать, бабы его интересуют. Нет, это был всего лишь способ разговорить Вайса, узнать, каким конкретно бизнесом он владеет.

– Ты же вроде в сознанке, – вспомнил Клен.

– Да тут другое…

– Что, спалился?

– Да нет, нормально все…

Ведь он мог сдать Ульяна. Передал бы ему письмо на волю, и менты вышли бы на него. А там – дело техники…

Но ведь эту силовую технику можно применить и к Вайсу. Пугач – свой человек среди ментов, у него везде все схвачено. Он пытался взять Вайса через «наседку», ничего этим не добился и теперь может устроить ему большое западло. Запрут его в пресс-хату, зажмут в тиски и все выпытают под страхом надругательства. Во всяком случае, попытаются зажать. И, возможно, эта попытка окажется для них удачной…

Вайс не обращал внимания на решетку, что разделяла пополам помещение для допросов. Главное, что между ним и Мариной исчезла вдруг стена отчуждения. Позавчера она еще пыталась обращаться к нему на «вы», а сегодня он слышит от нее только «ты». Хотя брови она все еще хмурит.

– Это копия обвинительного заключения, здесь распишись в получении.

Сквозь специальное окошечко в решетчатой перегородке она передала ему листы бумаги, и Вайс мягко взял ее за руку.

– Не надо, – опустив глаза, сказала она. Но руку не одернула. И ресницы у нее взволнованно задрожали.

Он вдруг понял, что сейчас она может позволить ему все. Хоть юбку с нее снимай и к решетке прислоняй. Но если это случится, она его потом возненавидит… Во всяком случае, так ему казалось.

– У тебя очень красивые руки, – нежно коснулся он ее ладони губами.

– Я сказала, распишись, – сказала она, не глядя на него.

– Да, конечно.

Он расписался в получении копии заключения, и только тогда Марина отстранилась от окошка.

Она составила обвинительное заключение, прокурор его подписал, и теперь его уголовное дело будет отправлено в суд.

– И когда будет заседание?

– Думаю, что скоро. Если ты вдруг не изменишь показания.

– Не изменю.

– Я поговорю с судьей, чтобы он смягчил свое к тебе отношение.

– Это злоупотребление своим служебным положением, – улыбнулся Вайс.

– Может быть.

– И ты пойдешь на это?

– Я уговорила тебя дать признательные показания. И я в ответе за тебя…

– Боюсь, что с судьей поговорят и без твоего вмешательства. Но в худшую для меня сторону.

– Не знаю… То есть я знаю, что против тебя ведется какая-то игра, но пока проявлений этого не вижу.

– Я вижу. Но пока так, по мелочи… Пугачу сейчас не до меня. Он город к рукам прибрал, у него сейчас забот выше крыши. Власть взять не так сложно, как ее удержать. Ему сейчас корни пустить надо. И ему, и Фарадею. А потом они за меня возьмутся…

– Да, кстати, насчет Фарадея. Он еще в больнице, но уже самостоятельно передвигается. Это еще один аргумент в твою пользу. Хоть и маленький, но все-таки…

– На суд он явится на своих двоих. И скажет, что я хотел убить его из мести. И что Лера здесь ни при чем…

– Нет, он скажет то, что написано в обвинительном заключении.

– Ты в этом уверена?

– Да, я говорила с ним недавно. Он не хочет затягивать процесс… А Валерия, похоже, спряталась очень хорошо, ее пытаются, но пока не могут найти.

– Возможно, она уже под землей. Если Пугач ее нашел. Слишком много она знает… Может, под землю ее упрятали. А меня хотят упрятать за решетку. И желательно надолго.

– Да, именно этого Фарадеев и хочет. И не скрывает этого. Я обещала ему, что все сделаю для того, чтобы ты получил максимальный срок, – согласилась Марина.

– А мне говорила, что постараешься смягчить наказание. Ну и кому ты сказала правду?

– Тебе.

– А как же Фарадей?

– Фарадей останется на свободе. Почему я должна за него переживать?

– А за меня ты, значит, переживаешь?

– Да. Мы в ответе за тех, кого приручили, – шутливо улыбнулась она.

– Это верно, ты меня приручила. Я твой ручной… Нет, я твой подопытный зверь. Возможно, ты ставила на мне опыты. Для своей будущей диссертации. Влияние красоты женщины-следователя на поведение и сознательность мужчины-подследственного. Ну, что-то в этом роде.

– И насколько я красивая? – с плохо скрытым интересом спросила Марина.

– Очень. И очень сильно на меня влияешь… И еще я боюсь за тебя.

– Почему?

– Потому что ты имеешь дело с Фарадеем… Он заигрывает с тобой?

– Почему он должен со мной заигрывать? – чуть скривилась Марина.

– Может, он хочет влиять на тебя.

– Интересная у тебя логика. Если мужчина заигрывает с женщиной, значит, он хочет на нее влиять… Ты тоже со мной заигрываешь. Я так понимаю, и ты хочешь на меня влиять. Может, ты терпеть меня не можешь, а делаешь влюбленные глаза, чтобы я помогла тебе смягчить наказание…