– Да, я обещала. – Марина улыбнулась так, будто давала понять, что далеко не все обещания воплощаются в действительность.

– Я сказал свое слово. И ты сказала свое слово. За свое слово я отвечу перед судом. А ты за свое слово ответишь передо мной, – пристально посмотрел на нее Вайс. – Я выйду на свободу, и ты ответишь мне, как ждала меня. А я спрошу, были у тебя мужчины или нет. Если были, значит, ты не сдержала свое слово. Тогда мне придется с тебя спросить. По понятиям спросить. Ты четыре года в прокуратуре работаешь, должна знать, как спрашивают по понятиям…

Марина в ужасе смотрела на него. Ее пугал его ледяной пронизывающий взгляд.

– Ты это серьезно?

– Все очень серьезно, Марина. Здесь тюрьма, и не может быть не серьезно. Я обвиняюсь в покушении на убийство. Еще серьезней то, что ты следователь прокуратуры. Ты дала слово, я его принял, и обратного пути уже нет…

– Ты просил, чтобы я дала тебе обещание.

– А это и есть твое слово. Которое ты должна сдержать…

– Но я не могу тебя ждать!

Судя по ее взволнованному виду, она приняла все близко к сердцу. Но именно на это и рассчитывал Вайс.

– Почему?

– Мне двадцать пять лет. Когда ты выйдешь, мне будет уже тридцать… может, тридцать пять… Ты выйдешь, посмотришь на меня и уйдешь. А может, вообще не появишься… Кому я нужна буду после тридцати?

– Тебе мама в детстве говорила, что нельзя играть с огнем? Говорила. А ты взяла в руки спички и чиркнула об меня. Мы в огне, Марина. И должны тушить этот пожар вместе…

– Но это несерьезно!

– Я же тебе сказал, что серьезней не бывает. Ты отправляешь меня в командировку, ты меня и дождешься. А я с тебя спрошу.

– А если я выйду замуж?

– За меня?

– Нет, за другого… Ты меня убьешь?

– Ты не выйдешь замуж. И не будешь мне изменять. Ты дала слово, Марина. А ты человек чести, я точно это знаю.

– Ты не ответил мне. Убьешь меня или нет? – с истеричными нотками в голосе спросила она.

– Ты – моя женщина, Марина, как я могу тебе угрожать? – холодно усмехнулся он.

– Я уже твоя женщина?

– Да.

– Ты псих!

– Отправь меня на экспертизу.

– Ненормальный!

– Нормальные дома сидят, детей воспитывают, а не в бандитов играют… Обещаю тебе, когда вернусь, тоже стану нормальным. У нас будет свой дом, ты родишь мне троих детей. Мы будем жить долго и счастливо. И умрем в один день…

– Мне кажется, ты надо мной смеешься.

– Ну, может, и не в один день умрем. Может, и не будет счастья… Но я бы хотел, чтобы у нас все было хорошо.

– Я тебя боюсь.

– Жена должна бояться своего мужа. Это даже в Библии сказано.

– Ты мне не муж.

– Это легко исправить. Мы можем расписаться.

– Ты точно сумасшедший! Как мы можем расписаться? Ты обвиняемый, а я твой следователь!

– Ну вот, ты уже ищешь оправдания, это уже хорошо.

– Ничего я не ищу!

Марина получила признательные показания, разговор, по существу, закончился, и ничто не мешало ей вызвать конвой. Но она не хотела, чтобы Вайс уходил. Это обнадеживало.

– Мы можем расписаться после того, как меня осудят.

– Тогда вся моя карьера полетит к черту.

– Тебе решать, карьера или я, или то и другое…

– Так, подожди! – спохватилась Марина. – Ты заморочил мне голову… Мне нужно прийти в себя… Спокойно, спокойно… – Она закрыла глаза, собираясь с духом. Потом с неловкой насмешкой посмотрела на Вайса:

– Вы опасный человек, Аникеев. Умеете давить на психику… Зачем вы так со мной?

– Я правда мог убить Мишина, если бы был последней сволочью, – пристально посмотрел на нее Вайс. – Но я не сволочь, Марина. И я не стал бы убивать его. Обязательно что-нибудь придумал, но убивать бы не стал…

– Что бы ты придумал? – с подозрением спросила она.

– Что-нибудь. Чтобы отбить тебя у него… Просто на меня сразу столько дел навалилось, что не до тебя было. Но я бы обязательно тебя нашел. Запал я на тебя, Марина. Нравишься ты мне очень…

– Ты говорил, что у тебя ко мне ничего нет, – порозовела она.

– Я вводил тебя в заблуждение, чтобы ты не вешала на меня собак… Ты же сейчас не думаешь, что я причастен к гибели Мишина?

– Не исключаю.

– Значит, ты веришь, что нравишься мне.

– А мне все равно.

– Тебе не должно быть все равно. Ты дала слово меня ждать. Ты должна понимать, что я хочу вернуться к тебе…

– Снова ты об этом! – не очень убедительно возмутилась Марина.

– Я сейчас только об этом и могу думать, потому что это, может быть, наша последняя встреча. Мы должны обо всем договориться. Вернее, мы уже договорились. Я сажусь, а ты меня ждешь…

– Но я не хочу тебя ждать. Может быть, ты мне совсем не нравишься. Может, у меня к тебе нет никаких чувств…

– Может быть? Ну, если может быть, тогда у меня есть надежда…

– Ты о себе очень высокого мнения! Думаешь, что ты самый лучший! Самый неотразимый!.. А я Мишу люблю! И всегда буду его любить!

– Люби его. А жди меня.

– Ты непробиваемый!

– Этим и живу. Этим и выживу. И к тебе вернусь…

– Ты меня злишь!

– Вызови конвой, – с невозмутимым видом посоветовал Вайс.

– Ты должен освободить меня от этого слова, – просительно посмотрела на него Марина.

– Нет.

– Я не хочу быть с тобой.

– Ничего не знаю.

– Ты – бандит.

– С этим будет покончено, если дождешься меня…

– Я тебе не верю.

– У тебя нет выбора.

– Но я Мишу люблю! А тебя не люблю!

– А я и не претендую на твою любовь. Ты же видишь, я не пытаюсь к тебе приставать. Ты – красивая женщина-следователь, я – голодный арестант, и ты должна понимать, сколько эротических фантазий может роиться у меня в голове. Но это слишком по€ шло. Поэтому эти фантазии где-то глубоко-глубоко. И ты не можешь видеть их у меня в глазах. Или видишь?

– Да, наверное, вы правы, Аникеев. Я вызываю конвой.

Вайс видел, что это решение далось ей нелегко. Не хотела Марина, чтобы он уходил. Но при этом понимала, что свидание-допрос непозволительно затянулось…

Пугач сиял, как золотая медаль на груди чемпиона. Ну да, он покорил новую вершину, и теперь ему нет равных. А Фарадею оставалось жевать краешек простыни, которой он был укрыт.