Подумать только – двадцать с небольшим лет назад муж делал блестящую карьеру в русской императорской армии, да и в деньгах мы не знали нужды. Но муж подружился с некоторыми вольнодумцами, такими, как Александр Герцен. Да что уж там греха таить, и я тогда думала примерно так же…

Признаюсь – именно мне пришла в голову идея уехать из России. И в один прекрасный день муж подал прошение разрешить ему отправиться на лечение в австрийский Мариенбад. Но вместо этого мы после пересечения границы проследовали в один из немецких портов, а оттуда в Лондон, на встречу с господином Герценом. Вот только Англия нас разочаровала – ни тебе свободы, ни равенства. Такого скотского отношения к людям я в России не видела даже среди крепостников.

Александр Иванович, как ни странно, согласился с нашим мнением, присовокупив, что в Англии он лишь для того, чтобы бороться за новую, свободную Россию. По его словам, Соединенные Штаты Америки намного ближе к идеалу. И мы с Ваней отправились в благословенную «страну свободных, родину смелых», как поется в одной популярной песне[22]. Вот только увидели мы совсем другую картину, и в скором времени муж написал Герцену следующее:

«Разочарование мое полное; я не вижу действительной свободы здесь ни на волос… Эта республика – рай для богатых; они здесь истинно независимы; самые страшные преступления и самые черные происки окупаются деньгами…»

Тем не менее, как только началась война с южанами, Ваня предложил свои услуги, и после блестящих успехов на поле боя страна ответила ему черной неблагодарностью. Несколько лет назад он даже послал прошение на имя императора Александра с просьбой разрешить нам вернуться на родину, но тот ответил отказом. И если бы не помощь Алексея, мы бы, наверное, умерли от голода.

Впрочем, и сегодня присланные Алексеем деньги, за вычетом стоимости двух билетов второго класса и небольшой суммы про запас, пошли на выплату долгов (и то не всех – мы остались кое-кому должны). Конечно, первый класс был бы не в пример удобнее. Купе второго класса – это две двухъярусные деревянные койки с каждой стороны узкого прохода. Сортир и умывальник одни на весь вагон, и находились они в конце коридора. Двери в купе не было – ее заменяла засаленная занавеска, – так что по ночам был слышен храп и прочие звуки, раздававшиеся в вагоне. Впрочем, третий класс был бы еще хуже – вместо коек там были бы простые деревянные скамейки.

На одной промежуточной станции сошел один из наших спутников, благообразный старичок, ехавший то ли к внукам, то ли от внуков. Оставалась приятная девочка лет, наверное, шестнадцати, которую звали Мейбел. Мачеха выжила ее из дома, и она на те немногие деньги, которые дал ей отец, ехала в Балтимор. Там у Мейбел жила кузина, у которой девочка надеялась поселиться и найти хоть какую-нибудь работу. По слухам, в последние годы этот город весьма разбогател – ведь именно он является основным портом нашей столицы.

Неожиданно послышался громкий топот ног, и из соседнего купе донеслись крики. Затем кто-то сорвал – именно сорвал – занавеску в наше купе, и на пороге появились трое негров в синей военной форме. Увидев мужа – Ваня надел лучшее, что у него было, генеральский мундир, оставшийся у него с войны, – они спросили, показав на меня:

– Это ваша жена, сэр?

– Именно так.

– И вы воевали за наших в той войне?

– Да, – с недоумением произнес муж.

– Тогда, сэр, к вам нет никаких претензий. А ты, – он показал на Мейбел, – кто такая и куда собралась?

– К кузине, в Балтимор.

– Ах, в Балтимор… Южанка?

– Нет, я из Индианы.

– Не все ли равно. Твоя кузина южанка. Деньги есть?

– Три доллара и мелочь.

– А ну давай их сюда!

Ваня не смог удержаться и резко поднялся в полный рост:

– Это еще что такое? Как вы себя ведете?!

– Сядьте, сэр! – Слово «сэр» прозвучало грубо и издевательски. Девушка дрожащей рукой достала из сумочки холщовый пакетик и протянула его наглецу. Тот продолжал куражиться и с издевательским поклоном произнес:

– Спасибо, мисс! А теперь вы пойдете с нами. – Двое его подручных с похотливыми улыбками на черных физиономиях схватили ее под руки и потащили в конец вагона.

– Что это такое? – твердым командным голосом произнес мой муж. – Что вы себе позволяете? А ну, быстро отпустите девчонку! – И он достал из саквояжа длинноствольный флотский кольт, который привез с войны – хотя револьвер был и старенький, но муж за ним тщательно ухаживал.

Главарь лишь ухмыльнулся, и муж трижды выстрелил. Кровь одного из них заляпала платье девочки, но та находилась в прострации и лишь всхлипывала. Мне пришлось дать ей пощечину:

– Срочно уходим! – крикнул муж, схватив в охапку наши вещи.

И мы втроем выбежали в коридор вагона. Практически из каждого купе доносились чьи-то вопли и громкий хохот грабителей и насильников. Мы спрыгнули с поезда – это было нетрудно сделать, так как состав стоял в чистом поле – и пустились наутек. За нами никто не гнался – все были слишком заняты своими преступными делами, – но Ваня приказал:

– Не знаю, что здесь происходит, хотя мне кажется, эти бандиты подумали, что стрелял кто-то из них. Но когда они найдут трупы, нам несдобровать. Тем более что у меня осталось всего три патрона в барабане и еще коробка с дюжиной в вещмешке, – а этого явно недостаточно. Мисс, вы можете идти?

– Да, сэр! – Испуг у Мейбел уже прошел, и ее глаза смотрели с надеждой на Ваню.

– Тогда пойдем подальше отсюда. И как можно скорее.

Через несколько минут мы добрались до догорающего домика посреди небольшой фермы, перед которой валялся труп молодого мужчины, а за домом – мертвая беременная женщина с неприлично задранным подолом, а рядом – мальчик лет двух или трех с размозженной головой. Мейбел побледнела и испуганно вскрикнула, но муж ей строго сказал:

– Не останавливаемся. Главное, найти хоть какое-нибудь убежище для вас обеих. Я потом вернусь и посмотрю, что происходит. Неужто новое Гаити?

В Гаити, ранее именовавшемся колонией Сен-Доменг, восставшие рабы убили несколько десятков тысяч белых – включая стариков, женщин, детей, всех, кто не успел бежать с острова. Но здесь? Тем более в Мэриленде, не примкнувшем тогда к Конфедерации?

Минут двадцать мы шли быстрым шагом, пока не добрались до небольшой рощицы, чудом сохранившейся в этих местах – некогда густые леса в этих краях были вырублены практически под корень. И только сейчас он скомандовал:

– Посидим минут десять. Есть пока не будем, а вот напиться не мешало бы, тем более здесь есть ручеек.