Возможно, поэтому мы пытаемся разрешать конфликты как можно быстрее. Еще в раннем детстве нам объясняют, что мы начинаем конфликт на свой страх и риск, и поощряют – и общество, и химические реакции в нашем мозге – за то, что мы пресекаем конфликт в зародыше, пока не стало хуже. Как поется в одной песенке, главное – искать плюсы, а не минусы и, что бы ни случилось, «не связываться с господином Между»{104}. Смысл в том, что каждая история рассказывает нам про господина Между. Про безвыходное положение. Когда человек оказывается между молотом и наковальней. А как же просто поддаться бессознательному желанию держаться подальше от подобных ситуаций и, согласно золотому правилу, никогда не создавать их для других, включая и своего героя?

Я никогда не забуду, как работала с автором, написавшим 800 страниц о парне по имени Бруно, который вылез из нищеты и нечестно разбогател, сделавшись безжалостным мафиози. Иначе говоря, Бруно, возможно, был безжалостным, но, возможно, и не был таковым: ему не выпало шанса это продемонстрировать. Его любящая жена ни разу не заподозрила его в измене, хотя каждую ночь он проводил «в городе», а его любовница была настолько преданной, что ничего не рассказывала жене. Конечно, время от времени возникала возможность небольшого конфликта. Бруно попадал в тщательно подготовленную засаду с пистолетами, ножами, кастетами или, на худой конец, заминированными машинами. Но всякий раз именно в тот момент, когда Бруно тянулся к дверной ручке, измазанной сибирской язвой, головорезы-противники звонили ему и сообщали, что проблема улажена и он может спокойно открыть дверь, оказывая тем самым герою истории медвежью услугу, а потом все вместе шли пить кофе с печеньем.

Автор – добившийся успеха бизнесмен, который в шестьдесят с чем-то лет все еще женат на своей первой любви, у него умные и прекрасно воспитанные дети. Я спросила его, как он относится к конфликтам в реальной жизни. Он нахмурился.

– Я их не люблю, – сказал он, напрягшись. – А кто любит?

Ответ, разумеется, «никто» (любители драмы не в счет). Именно поэтому мы обращаемся к историям, чтобы испытать то, чего в реальной жизни избегаем, боимся, чему пытаемся дать разумное объяснение или что жаждем совершить, но по разным причинам не совершаем или же совершить не можем. Мы хотим знать, как это отразится на нас в эмоциональном плане, на что это похоже, если мы или некий другой человек окажемся в подобной ситуации. Вот что получается: в реальной жизни мы хотим, чтобы конфликт разрешился сразу, прямо сейчас; в истории хотим, чтобы он тянулся, постепенно развивался – настолько постепенно, насколько это возможно для человека.

Я уже слышу, как вы говорите: «Постойте-ка! Если мы чувствуем то же, что и герой, а конфликты причиняют боль, вы хотите сказать, что мы мазохисты?» Не совсем. Все-таки это чужие эмоции, мы идем на шаг позади героя, поэтому они вряд ли действуют на нас как настоящие – так же, как и боль, которую мы испытываем, когда погружаемся в историю. Конечно, мы чувствуем буквально то же, что и герой, но наш доверчивый мозг все-таки прекрасно понимает, что события, которые происходят с этим несчастным, на самом деле происходят не с нами. Поэтому, хотя мы и чувствуем страдание Джульетты, которая, проснувшись, увидела рядом мертвого Ромео, мы ни на секунду не забываем о том, что наша половинка мирно посапывает рядом. И именно по этой причине, друзья мои, истории доставляют нам удовольствие. Мы наживаем себе неприятности, но при этом ничем не рискуем.

Так что в литературе, в отличие от жизни, цель – использовать конфликт для создания в истории напряженной ситуации. А теперь вопрос на $64 000: как превратить развивающийся конфликт в нарастающее напряжение?

Как мы знаем, история соединяет берега «до» и «после», а события струятся между ними. Следовательно, история рассказывает о том, как что-то меняется. Обычно это «что-то» крутится вокруг проблемы, которую должен решить герой, чтобы от «до» доплыть до «после».

Сперва кажется, что конфликт порождают постоянно прибывающие внешние препятствия, которые не дают главному герою мгновенно решить свою проблему и двинуться дальше, как будто ничего не случилось. Но все эти препятствия ничего не значат, если с самого начала под внешними событиями не прорастают семена конфликта, проталкивая свои нежные ростки сквозь камни навстречу солнцу. Представьте, что это первая тоненькая трещинка в прочной стене под названием «до». Причина образования трещины, как правило, и есть ответ на вопрос: почему история началась именно сейчас? Например, в книге «Жена пилота» Аниты Шрив такая трещина – ужасный звук: стук в дверь рано утром, который говорит Кэтрин, главной героине, что что-то не так. Из-за трещинки «штукатурка начинает обсыпаться», пока Кэтрин понимает, что во многих отношениях совершенно не знает своего мужа Джека. Тем не менее история не о ситуациях, в которые попадает Кэтрин, а о том, как она пытается найти им объяснение, в то время как все, что она вплоть до этого момента считала правдой, таковой не является. Речь идет о нашем сопротивлении переменам. Единственное, во что Кэтрин пытается верить, – это то, что Джек – идеальный муж, вот бы только жизнь (то есть история) перестала проделывать дырки в ее аккуратно – и в значительной степени подсознательно – выстроенных рассуждениях.

Таким образом, первая трещинка и ее ответвления, как линии геологического разлома, бегут через центр мира нашего персонажа, круша все на своем пути. Как и во время землетрясения, эти трещинки появляются из-за двух противоборствующих сил, а герой оказывается зажатым между ними. Мне нравится называть эти силы «противоречиями» – из них выстраивается арена истории, на которой они будут биться. Не забывайте, что в истории всегда имеется больше одного противоречия, и вот самые распространенные:

• Правда, в которую верит герой, против настоящей правды.

• То, чего хочет герой, против того, что у него есть.

• То, чего хочет герой, против того, что от него ожидают.

• Герой против самого себя.

• Внутренняя цель героя против его внешней цели.

• Страх героя против его цели (внешней, внутренней или обеих).

• Главный герой против своего соперника.

• Соперник против милосердия (или его проявления).

Итак, в нескольких словах: история происходит во времени между «до» и «после», в пространстве между противоречиями, пока герой маневрирует между двумя конфликтующими реальностями, пытаясь их примирить (и таким образом решить проблему). Как только ему это удается, пространство смыкается, и история заканчивается. Тем временем напряжение растет, по мере того как читатель начинает задаваться вопросом, возможно ли, чтобы эти реальности, которые, казалось бы, существуют совершенно обособленно друг от друга, вообще когда-нибудь соприкоснулись.