– А-а-а… Ну давай. Я разве против? Главное, чтобы на пользу делу… – уже остыв, обронил Орлов.

Выйдя в коридор, опера направились к выходу. Проходя мимо своего кабинета, в дверной ручке они заметили свернутые трубкой какие-то бумаги. Развернув компьютерные распечатки, Лев увидел заключение фотошоперов по исследованию костных останков и прижизненных изображений погибших в «Ниссане». Как оказалось, компьютерная техника полностью поддержала мнение судмедэкспертов относительно Стефании – останки на водительском кресле принадлежали именно ей. Не ошибся и Станислав – он совершенно точно угадал останки Ошметченко. Третьего на тот момент идентифицировать оказалось нечем. Впрочем, фотошоперы, уже по своей инициативе, синтезировали электронный портрет третьего, убитого в «Ниссане». Припомнив фоторобот, составленный с участием Авдея Мишелло, Лев уверенно определил:

– Слушай-ка, а это он и есть! Посмотри. Ты же фоторобот сегодняшний уже видел?

– Да, мельком. – Крячко повертел распечатку в руках. – По-моему, ты прав – сходство есть, и очень серьезное.

Там же, в свертке, оказались распечатки телефонных разговоров Свербицкой. Пробежав их взглядом, Стас снисходительно рассмеялся.

– Опоздали они, опоздали! Куда их теперь? Только в мусорную корзину…

– С чего бы это вдруг – в корзину? – забрал у него распечатки Лев.

– Так Стефания уже в мире ином, шайка ее разгромлена… Все! Финита ля комедия, как сказал Наполеон, удирая из Москвы… – беззаботно парировал Стас.

– Ну и что, что она «в мире ином»? – Лев говорил, продолжая просматривать длинные колонки телефонных номеров. – Она же созванивалась с кем-то из «Хризолита»? Да. А это, уважаемый, – серьезная улика! Завтра загружу Валеру работой по идентификации номеров. И прежде всего из Уральского региона. Нам без этой информации соваться туда – никакого резона.

Стукнув кулаком по ладони, Крячко досадливо фыркнул:

– Вот гроссмейстер, ешкин кот! Все у него в мозгах – четко и по полочкам. Обзавидоваться можно. Блин, а мне даже и не подумалось, что эти номера и дальше нам будут нужны. Не, Лева, в самом деле – у тебя башка как швейцарский хронометр пашет. Ну что, до завтра?

Глядя вслед жизнерадостно насвистывающему Станиславу, Гуров набрал номер Ирины. Та откликнулась почти сразу же.

– Лев Иванович? Добрый вечер! А мы только что вспоминали о вас. Вы что-то хотели спросить? – прощебетала она.

Гуров попросил ее поделикатнее известить Бориса о том, что Игорь Карин погиб, о чем есть официальная информация. Вторая просьба касалась телефона вдовы Карина. Сразу же потускневшим, поникшим голосом девушка пообещала ему перезвонить минуты через три-четыре. Но телефон Льва зазвонил почти сразу же. Взволнованный голос Вологодцева отрывисто спросил:

– Лев Иванович! Что, Игоря нет в живых? Вам об этом сообщили официально? Я это чувствовал… Сейчас вот опять позвонил ему, но он снова «вне зоны действия сети». Господи! Какой же я был дурак! И что ж я раньше-то не заглянул в тот конверт? Знаете, что я об этом думаю? Скорее всего, те уголовные уроды, чтобы подстраховаться, перед тем как убить, Игоря пытали. Видимо, он, не выдержав муки, сказал им про конверт, который отдал мне. А они вышли на Стефанию. Бедный, бедный Игорюха!..

Как далее сообщил Борис, домашнего телефона Кариных у него нет, но он попробует его взять через общих знакомых.

Следующий звонок Гуров сделал на телефон Вольнова. Услышав его голос, тот, после обмена приветствиями, сразу же произнес:

– Чую заранее, у тебя что-то очень серьезное. Я прав?

– Да, Саш. Завтра утром мы могли бы увидеться? Есть вопрос – он не для телефонного разговора.

– Хорошо! – охотно согласился тот. – Завтра утром я свободен, на полчасика заверну к вам.

Покончив со звонками, Лев взглянул на часы. Уже было начало девятого. Сокрушенно вздохнув и мысленно напевая: «Опять от меня сбежала последняя электричка!..», он зашагал к выходу.

Домой Гуров вернулся ближе к девяти. Мария, уже давно привыкшая к поздним возвращениям мужа (она и сама-то вернулась из театра всего полчаса назад!), услышав его шаги, громко объявила:

– Ужин готов! Прошу к столу!

Однако сразу приступить к еде не удалось. Едва Лев зашел в ванную, чтобы помыть руки, запиликал его сотовый. Незнакомый молодой женский голос, чуть запинаясь, спросил:

– Простите, это Лев Иванович Гуров? Добрый вечер!

– Здравствуйте, Таня. Мой телефон вам дал Борис? – спросил Лев, словно разговаривал со своей старой знакомой.

Его собеседница, на мгновение опешив, недоуменно спросила:

– А-а-а… Как вы догадались, что это я? Мы ведь совершенно незнакомы.

– На то я и сыщик, чтобы знать такие вещи, – доброжелательно ответил Гуров. – Вы хотите сообщить что-то важное?

– Да, Лев Иванович… – Немного помолчав, словно собираясь с силами, Татьяна заговорила снова: – Я не знаю, что там взбрело в голову Боре, но он мне сказал о том, что намечено какое-то там расследование. А что расследовать-то? Произошел несчастный случай, Игорюши нет, что копаться в случившемся? Мне достаточно уже того, что я пережила за эти дни. Зачем разжигать в Кунино какие-то подозрения, какие-то слухи? Что искать виноватых там, где их нет?..

Слушая ее, Лев, словно был рядом, явственно увидел происходящее в доме Кариных. Татьяна во всем черном стоит в прихожей и говорит по телефону. Из комнаты настороженно выглядывают трое малышей дошкольного возраста. Их лица по-взрослому серьезны и внимательны. Двое старших – мальчики, они вдруг почувствовали себя мужчинами, пусть и будущими, на которых лежит ответственность за маму и младшую сестренку. Но и та уже далека от беспечной детской беззаботности. В свои три года девочка смотрит с недетской серьезностью на какого-то круглощекого дядю, который, изображая на лице добрую улыбку, стоят рядом с мамой и слушает, что именно она говорит в телефонную трубку.

Этот дядя, со шмыгающими по сторонам злыми глазами-буравчиками, пришел к ним домой полчаса назад и о чем-то долго разговаривал с мамой. Его приход ее очень огорчил и даже напугал. Потом дядя всучил ей какой-то толстый конверт, который она неохотно взяла, и, обреченно кивнув на какую-то его просьбу, стала кому-то звонить…

– Поэтому, Лев Иванович, я вас очень-очень прошу, я вас умоляю: не надо ворошить то, что уже, слава богу, улеглось…

По голосу Татьяны чувствовалось, что она с трудом сдерживает себя, чтобы не расплакаться. «Молодец, хорошо держится!» – мысленно одобрил Гуров, а вслух сказал, изображая из себя эдакого сухаря, службиста с бюрократическими закидонами:

– Э-э-э… Послушайте, Таня, а с чего это Борис взял, будто мы собираемся что-то где-то расследовать? Да, в ходе допроса по поводу смерти его жены, Стефании Свербицкой, он упомянул о своих командировках и встречах с однокурсниками. В частности, с Игорем. Но… Какой-то такой информации, которая могла бы стать поводом к расследованию, мы не получали. Странно все это… Тем более что Вологодцев никак не правомочен делать заявления подобного рода – это прерогатива близких родственников. В данном случае вас. Вы же никаких заявлений никуда не подавали? Вот! О чем тогда речь? Кстати, а что там с Игорем случилось-то? Он попал в ДТП?