Наверное, разница проистекала из-за слишком наглядного контраста между очень бедными и очень богатыми. На Кутузовском, Тверской, Ленинском, Новом Арбате – масса забугорных навороченных тачек, сияющих лаком и хромом «Мерседесов», «БМВ», «Линкольнов» и «Кадиллаков», а вдоль обочин, на перекрестках, остановках, в очередях – занюханные граждане, рядовые налогоплательщики, у которых не то что на «мерс» – на жетончик в метро не всегда денег хватает.

А денег в Москве много. Может быть, даже слишком много для одного города. И все беды российской столицы, как уже потом понял Солоник, проистекали именно из-за них.

Теперь, после опереточного путча, провал которого расчистил дорогу «дикому» капитализму, баксовых миллионеров в Москве было, наверное, не меньше, чем в любой европейской столице. Сотни банков, трастовых компаний, десятки тысяч торгово-закупочных, посреднических и иных фирм, брокерских контор, совместных предприятий, иностранных представительств. Тут вертелись невероятные, баснословные деньги со всей страны: от рыбаков Приморья и шахтеров Воркуты, металлургов Урала и Норильска, нефтяников Западной Сибири и моряков Мурманска…

И, разумеется, при тайном или явном нарушении законов. Да и о каких законах можно говорить в эпоху первоначального накопления капитала?

Уже на следующий день после того, как Саша определился на снятую для него квартиру, ему устроили экскурсию по городу. Удивительно, но следом за Солоником в Москву прибыл тот самый серенький гэбэшник с неприметной внешностью. Наверное, если бы киллера командировали на Луну, его бы отправили вслед за ним.

Сперва Сашу долго возили по улицам, показывая столичные достопримечательности: вот эту бензозаправочную станцию держат пацаны из «долгопы», то есть долгопрудненской преступной группировки, небольшой рынок у станции метро находится под контролем люберецких, казино в самом центре мазуткинские отбили у «чичиков», то есть чеченцев. А вот, вот, видишь? Это знаменитые Лужники, огромная инфраструктура плюс рынок – исконная вотчина солнцевских.

Записывать, естественно, запрещалось. Как и прежде, приходилось рассчитывать исключительно на память.

Затем началась теория: куратор зачитывал выдержки из ментовских досье на криминальных лидеров, комментируя. Кто с кем в каких отношениях, у кого какие запросы, амбиции, пристрастия и вкусы, вплоть до названий любимых напитков и марок сигарет. Прокручивались видеокассеты оперативной съемки, демонстрировались фотографии. Особое внимание уделялось ставшим уже традиционными связям с купленными ментами и прокурорскими чинами – в Москве начала девяностых куплены они были почти все. Куратор так и говорил: вот этот следователь по особо важным делам из Генпрокуратуры состоит на содержании баумановской группировки, вот этот «кум» из очень известного своей строгостью СИЗО второй год кормится от подольских, а этот… да, тот самый, которого ты по телевизору почти каждую неделю видишь! – практически состоит на жаловании у ореховских.

Картина открывалась довольно мрачная, чтобы не сказать жуткая. Столица являла собой огромную теневую структуру «крыш», «бригад» и «общаков». Одни «крыши» в большинстве случаев перекрывали другие, напоминая китайскую пагоду с деталями выгнутой кровли, уложенными одна на другую. «Общаки» – как вольные, так и зоновские – незримо связывались между собой на манер сообщающихся сосудов, а авторитеты, стоящие во главе «бригад», как могли регулировали этот процесс. На самом верху этой пирамиды стояли воры в законе – элита российского криминалитета. Впрочем, среди нее тоже начались серьезные трения: законники старой, так называемой нэпманской, или босяцкой, формации люто ненавидели «апельсинов», то есть воров-скороспелок, купивших коронацию за деньги или за какую-нибудь услугу. Славяне, среди которых преобладали нэпманские, стремились потеснить кавказцев. В начале девяностых воров-грузин только в Бутырском следственном изоляторе было больше, чем, наверное, во всем Тбилиси.

Бизнесмены через невозвратные кредиты и липовые финансовые документы вовсю доили банкиров, банкиры через торговлю кредитами и субкредитами – друг друга, пирамиды типа «МММ» – рядовых налогоплательщиков. А всех их лихо дербанили бандиты – пожалуй, кроме Сергея Мавроди, «крышу» которому, как известно, ставила «контора»…

Да, кроме традиционных «бригад», на Москве появилась еще одна сила: КГБ, сменивший вывеску на ФСК, в условиях новой экономической политики выступал не только оппонентом, но и конкурентом криминалитета. До четверти московских банков – а всего их было около полутора тысяч! – имели «контору» в качестве прикрытия.

Была еще одна сила, самая, пожалуй, непредсказуемая – чеченцы. «Чичики», или «чехи», как их еще называли, славились наглостью и беспределом. Авторитетов для них практически не существовало (не считая, естественно, старейшин родовых тейпов).

Все это неуловимо напоминало Чикаго начала тридцатых. Огромный богатый город и пещерные законы «дикого» капитализма, обтекаемость законов и тотальная продажность всех, кто только может продаться. При всем при этом полная импотенция власти. Огромная концентрация денег, большая часть которых крутилась в частично и откровенно криминальных структурах, делала ситуацию предельно взрывоопасной…

– Александр Сергеевич, может быть, вам кажется, что ситуация слишком запутанная? – спросил куратор, закончив ознакомительный курс.

Солоник неопределенно повел плечами, наморщил лоб…

– Не знаю… Очень много информации, я еще ее не переварил.

Гэбэшник покровительственно улыбнулся.

– Ничего страшного. Тут все друг друга ненавидят. В случае смерти одного авторитета на его место и территорию будут претендовать сразу несколько. А это значит, что такую смерть всегда легко списать на конкурентов… Как это было в Тюмени, в связке Ржавый – Гаврила. Вы улавливаете мою мысль?

Конечно же, Саша прекрасно понимал куратора. И даже много больше: в городе, на котором завязаны такие большие деньги, не может быть не завязана большая кровь…

Яркий солнечный луч пробивался сквозь замерзшее окно типовой двуxкомнатной квартиры в Черемушках. Осветив причудливый узор обоев, лучик сдвинулся чуть вниз, остановившись на огромной двуспальной кровати, застланной стеганым одеялом. Под ним угадывался силуэт человеческого тела. Подушек было две, а еще одно одеяло лежало рядом, из чего можно было догадаться, что женщина, проведшая на этой кровати ночь, уже поднялась.

На огромном двуспальном сексодроме спал Саша Солоник. Вчера поздно вечером он снял молодую длинноногую блондинку, то ли манекенщицу, то ли фотомодель – так она, во всяком случае, представилась сама. Ночь была бурной, и теперь хозяину кровати, да и всей квартиры, естественно, больше всего на свете хотелось спать. А потому он перевернулся на другой бок и попытался спрятать лицо в подушках от слепящего утреннего света.

Громко-громко прозвенел будильник. Хозяин с явным неудовольствием приподнялся на локте и взглянул на циферблат – половина девятого. У него сегодня намечалось очень много дел. Сладко зевнув, Саша вынырнул из-под одеяла, быстро заправил постель и пошел в ванную – оттуда доносились звуки льющейся воды.