– Так у вас тут и подвода в хозяйстве имеется? – брови адмирала поползли вверх.

– И коза для контроля вибрации дейдвуда, – нашелся мой помощник, за что тут же получил рубль. Ну и мне пятак на водку перепал. Словом, все было по-нашенски, только уж очень долго тянулось.

Бурю восторгов вызвали газеты, особенно иностранные. Сообщения о том, что русские катера гонят на вражеские корабли обученных минному делу дельфинов, а потом ловят их веревочной петлей и тащат за «Великим князем Константином» туда, где в них есть надобность, проходили основной темой и обсасывались на все лады. До сведения команды эта весть была доведена незамедлительно – прямо политинформация, да и только. Одним словом, сговор нижних чинов и офицерства обретал все более широкие масштабы.

Макаров отправил кучу писем, и к одному из них приложил баночку моего жиро-селитряного крема. Никак он у нас не взрывался, хотя горел охотно. И не помню, сколько раз мы соскребали его со всего близлежащего после штатной сработки детонатора. При этом становилось его все меньше и меньше, так что Василию Фомичу Петрушевскому отослали совсем немного, правда, с тщательным описанием и состава, и способа изготовления. Кто такой Петрушевский? Макаров его знает. Говорит, по взрывчатым веществам большой специалист, к тому же – офицер и тоже изобретатель динамита, как и Нобель. Кстати, именно он придумал «успокаивать» нитроглицерин той самой магнезией, которой я припудриваю динамитные шашки.

Так вот, Степан Осипович говорит, если это «зелье» вообще способно бабахнуть, то у этого человека бабахнет непременно. Помянул даже, что сам император распорядился о прекращении каких-то работ на одном из заводов, где был крупный взрыв, и за это наказали именно Петрушевского. Одним словом, мужчина серьезный.

Потом сообщили о прибытии в Севастополь Его Императорского Величества, и командира нашего спешно вызвали. Вернулся он радостным – сумел «выбить» новый катер. Такой же, как «Чесма», производства завода Берда в Питере. Служил он для разъездов кого-то из портового начальства и находился в хорошем состоянии, вот это-то состояние и изменили в два счета – ободрали всю красоту и заменили ее котельным железом, оформив и боевую рубочку, и защиту кочегара – по нынешним торпедным катерам ведь в основном из винтовок попадают.

Торпеды на этот раз делали не по моим канонам. Господа офицеры успели наиграться с моделями в свое время и, как только сошли на берег, не по бабам пошли, а по мастерским со своими эскизами. Завелись на корабле денежки. Мы ведь останавливали пароходы и перед утоплением, естественно, кое-что прихватывали. Ну, там, касса судовая, хороший кофе. Боцман с баталером вообще чего только ни тащили – механики из машины штуковинки разные выкручивали, а с одного только начали отдирать доски, как в поле зрения сигнальщиков появилась новая цель. Не успели как следует похомячить – сперва война – остальное, если успеем. А то бы и паровые машины поснимали, и уголь перегрузили.

Круговая порука в экипаже к этому моменту уже начинила формироваться, а тут окрепла и стала напоминать братство. Береговое. До выборов капитана, ясное дело, было далеко, но коллегиальное решение о направлении части вырученных средств на вооружение было ратифицировано не только членами кают-компании, но и нижними чинами.

Говорил ведь уже, что время нынче любопытное. Люди как-то не так мыслят, как мы. Скажем, купить себе оружие для того, чтобы служить с ним в руках вере, царю и отечеству, это вполне естественно. Офицеры, скажем, и команды катеров обзавелись на берегу револьверами. Это под впечатлением от случая, когда турки зацепили Сергея Петровича Писаревского багром. Разве возможно было бы такое, будь команда нормально вооружена?!

Ну да не о том речь. Стало у нас два более-менее пристойных торпедных катера, и один остался разъездной для работы на подхвате. Торпед же сделали даже лишних – наличного динамита хватило только на семь, остальные так и повезли с собой не снаряженными взрывчатым веществом. И вот какая незадача, только одна из них была предназначена для использования с подводной лодки – они теперь конструктивно разные из-за отличия в креплениях. Зато бегут быстрее и проходят метров триста. Большего расстояния просто не имеет смысла добиваться – уходят они с курса, считай, на полкорпуса цели, причем заранее не угадаешь, в какую сторону. А пристрелять их никак не выходит – прогорает камера сгорания, хоть и выложена изнутри листовым железом. А кирпичи в новые снаряды не влезают – слишком узкие стали корпуса.

Что еще вспомнить? Нилович меня со своей сестрой познакомил. Она вдова матросская, и годы у нее вовсе не юные. Детки самостоятельные уже. С нею мы и поладили.

Много событий случилось, всего и не упомнишь. Паломничество офицеров, скажем. Приходили проситься к нам на «Великого князя Константина». Прогулки с козой на пастбище представляли собой забавное зрелище. Эта животина, получив на рога табличку с кличкой и указанием на принадлежность к кораблю Его Императорского Величества Черноморского флота, так и осталась существом с самыми простыми принципами и прозаическими потребностями. Ее, заразу такую, разбаловали едой с человеческого стола – имею в виду объедки и помои, – а тут еще каждый встречный норовит корочкой угостить, а то горбушкой осчастливит в знак уважения к нашему «миноносцу». Так что дама эта стала весьма разборчива насчет пропитания и строга в обращении. Без подношения к ней теперь не подступиться.

Дождя наград, который можно было ожидать, на нас не пролилось. Денежкой тоже не поощрили. Чувствовалось, что в верхах возникла неожиданная напряженность. С другой стороны, наши сухопутные войска приблизились к Дунаю, и волнение за предстоящие им нелегкие дела сейчас испытывают многие. По существу, война еще толком и не началась. Так, произошли отдельные столкновения. И, мне кажется, сильные мира сего сейчас усиленно шлют друг другу длинные прочувствованные телеграммы.

* * *

Я полагал, что Степан Осипович приводил государя еще и с целью представить меня августейшему семейству. Зачем ему это понадобилось – ума не приложу. Не до разговоров нам было – такой кипеш на корабле стоял – вздохнуть некогда. По окончании эпизода я облегченно вздохнул и постарался обо всем забыть.

Не тут-то было. К трапу подкатила коляска в сопровождении конвоя, на борт взбежал наследник престола с еще одним человеком, одетым в статское платье. И сразу ко мне.

– Петр Семенович! Рекомендую вам Михаила Львовича, и прошу всячески споспешествовать его начинаниям.

Вот так, без особых церемоний. Гость оказался переодетым жандармом. Как я об этом узнал? Он сам сознался. Вернее, представился. Сказал, что ловит шпионов и рассчитывает на мою помощь. Нормальный оказался дядька – не тянул кота за хвост, а сразу взял меня за горло:

– Не скажете ли, любезный, где и когда вы появились на свет, и кто ваши почтенные родители?

– Не скажу, Михаил Львович. Лучше и не спрашивайте. А станете настаивать – навру с три короба, запутаюсь во лжи, и сделается мне ужасно стыдно. – А чего крутить? Правде никто не поверит, а придумать складную историю я просто не в силах. В конце концов, если со мной не юлят, так и я могу себе позволить быть честным.