него внимания, под его суровостью скрывается нежная и заботливая душа. Перед тобой известный архетип персонажа историй «негодяй с золотым сердцем».

Каракал, сразу остыв, покачал головой.

– Опять ты со своими архетипами. Если бы мы были героями истории, мы бы об этом знали.

– Конечно, нет. Ни в какой хорошей истории персонажи не знают, что находятся в истории.

У Карины возникло ощущение, что этот диалог может затянуться, если его не прервать. Поэтому она сказала:

– Давайте вернемся к насущным вопросам. Похоже, мы пали так низко, что будем красть подношения младенцу. Каким образом мы будем это делать?

– Я думаю, нам стоит попробовать маневр шесть, – сказал Каракал. – Ифе, помнишь – это тот, что вызволил нас из хижины охотника на леопардов в Фаланде.

Ифе сморщил нос.

– Мы часто используем маневр шесть. Почему не выбрать маневр пять?

– Пусть будет пять. Собирайтесь, ночь нас ждать не будет.

Они быстро собрали навес и циновки и последовали за Каракалом на вершину хребта. «Деревней» он благородно окрестил полдюжины домов с дворами, стоявшими рядом друг с дружкой, словно замерзшие цыплята. Даже издалека было видно, что урожай на полях уже пострадал от саранчи. Еще несколько дней – и от него ничего не останется.

Бывший Страж повернулся к Карине и Афуе и сказал:

– Мы с Ифе отвлечем внимание жителей деревни. Как только путь освободится, вы спускаетесь вниз и набираете столько провизии, сколько сможете унести. Услышите волчий вой – возвращайтесь сюда. Собираемся на этом месте.

Каракал закрыл глаза и поднял руки, как кукловод. Ритм ветра вокруг них изменился, он стал накатывать мощными редкими порывами, которые вызвали в голове Карины образ медленного барабанного ритма. Последний порыв – и на деревню опустилась волна густого тумана, укрыв ее, словно белое одеяло. В груди Карины зашевелилась магия. Ей так хотелось бы достичь подобного мастерства, подобной точности. Ее магия напоминала звучание плохо сыгранного оркестра, а магия Каракала – одинокую, тончайше исполненную мелодию.

– Как ты это делаешь? – с благоговением спросила она.

– Я учеников не беру, принцесса. Ифе, давай.

Ифе издал низкий прерывистый рык – рык леопарда. Люди в растерянности повыбегали из домов, кто с настоящим оружием в руках, а кто с вилами и мотыгами, и исчезли в тумане. Они надеялись найти зверя и убить его, пока тот не пробрался в деревню. Когда последний факел отдалился от домов на приличное расстояние, Карина и Афуа сбежали вниз со скалы.

В центре деревни росла большая акация. На ее ветвях были развешаны бусины, стеклянные и деревянные амулеты – на счастье новорожденному. Под деревом лежали разные подношения богам, с молитвами о том, чтобы саранча пощадила урожай. У Карины екнуло сердце. Этим людям поможет она, а не боги – но только после того, как украдет у них провизию.

Магия Афуы с легкостью справилась с замком амбара. Скоро их заплечные мешки были полны снеди, а бурдюки – воды. Животные Карину не любили, поэтому она осталась в амбаре искать еще еды, а Афуа побежала на конюшню за лошадьми. До Карины снова донесся рык леопарда, и она закусила губу. Когда ее мытарства закончатся, она обязательно вернется в эту деревню и вернет им вдесятеро от того, что забрала.

– Не забудь взять гарри. В дороге оно будет храниться значительно дольше, чем свежие продукты.

Карине бы уже привыкнуть к неожиданным появлениям Гиены, но она все равно от испуга чуть не рассыпала по полу мешочек муки из маниоки. Та лениво глядела на Карину, лежа на самой нижней ветке росшего у дверей амбара невысокого дерева. Ветка под ее тяжестью сильно прогнулась, но не ломалась.

– Чего тебе надо? – прошипела Карина. Глаза Гиены – два ярких голубых пятнышка – легко проницали туман и глядели Карине прямо в душу.

– Как я уже говорила, начав историю, я предпочитаю проследить ее до конца.

– Ты мне этого не говорила.

– А, прости. Неужели я сказала это мальчишке? Признаю: я произношу столько сложных речей, что они иногда переплетаются.

Карина не верила, что Гиена пришла просто проведать ее. Обманщица неспроста дала Карине «Книгу об усопших». Это она направила ее по пути, приведшему к Обряду Воскрешения. Гиена – одно из самых могущественных созданий этого мира, ни одно ее действие не совершалось без причины, как бы она ни уверяла ее в обратном.

Карина повернулась к Гиене спиной и раздраженно запихнула манго в заплечный мешок. Та разразилась гавкающим смехом, и этого, как подозревала принцесса, не слышал никто, кроме нее.

– Ничего не хочешь спросить об Обряде Обновления? Или о том, что случилось с праматерью Малика и твоей?

Карина неосознанно вцепилась в манго. Гиена не только придерживала ответы на все их вопросы, она знала, что Карина знает, что они у нее есть, – и упивалась этим. Если бы Карина не опасалась последствий нападения на бессмертное существо, она бы с удовольствием двинула Гиене кулаком в нос, просто ради того, чтобы стереть с ее морды самодовольную ухмылку.

Все-таки победило любопытство, и Карина схватила наживку:

– Что тебе известно о взаимоотношениях моей прародительницы и Малика?

– Даже когда Улраджи Тель-Ра находились в самом расцвете в лучшие столетия древней империи Кеннуа, существовали улраджи, не разделявшие имперскую завоевательную политику. Они отказались сражаться против завенджи, которые в те времена были их союзниками. Баия Алахари и Кхенукахор родились в одном из таких местечек, улраджи и завенджи жили там вместе до момента, когда… ты видела, что произошло.

Целые деревни завенджи и улраджи… Это казалось так же невозможно, как смешать воду и масло. Но, очевидно, были времена, когда пропасть между этими народами была не так велика.

– Меня учили, что Баия Алахари была рабыней.

– Но она не родилась рабыней. Дитя, ты не знаешь истории собственного рода?

В том-то и дело, что нет. Эта история была у нее украдена и заменена мифом, придуманным для того, чтобы она определенным образом воспринимала своих предков и свое наследие. Карине было интересно, тянутся ли ее предки, где бы они сейчас ни были, к ней, как тянется она к ним, неспособные преодолеть пропасть, созданную между ними настоящими и их образами.

– Бабушка Баия ненавидела улраджи. Она всех их уничтожила. И ты говоришь, она выросла рядом с ними…

– Горе творит с людским рассудком странные вещи.

Карина понимала, что ее праматерь не была идеалом, но пока не могла охватить умом такое противоречие ее убеждений и деяний. Ясно, что вся правда ей еще неизвестна, но, кажется, она еще не готова делать новые ужасные открытия,