Надя. Лейла вскрикнула от неожиданности, когда Малик подбежал к ней и порывисто ее обнял.

– Ну, успокойся. – Она неловко похлопала его по спине. – Все хорошо. Надя не могла уснуть, и я подумала, что перекус ей поможет.

После того как Идир взял Надю в заложники, Малик не мог выносить долгой разлуки с сестрами. Ему до сих пор снилось, что они куда-то исчезли, а он бродит по пустому дворцу, ищет их и не может найти.

– Могли бы подождать моего возвращения. Я бы пошел с вами.

– Мы не знали, когда ты вернешься. Ты же не сказал.

Лейла произнесла это без всякой обиды, но Малик опустил голову от стыда. Пожалуй, он слишком увлекся своими новыми обязанностями и, полагаясь на безопасность дворцовых стен, упустил сестер из виду. Он даже не был в курсе, удалось ли Лейле узнать что-нибудь об их маме и бабушке.

Отныне он не повторит этой ошибки. Его сестры – единственное, ради чего он готов пройти через все это. Он больше не забудет о них. Малик сел рядом с Надей. Та равнодушно водила пальцами по тарелке с лимонным соком, апельсиновыми дольками и корицей – в детстве нана часто готовила им такой перекус.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он. – Что новенького узнала в детском саду?

Надя молчала, не отводя взгляда от чашки, и за нее ответила Лейла:

– Нашу милую маленькую сестренку выгнали из дворцового детского сада.

– Надя, тебя выгнали? – Как кого-либо вообще можно выгнать из детского сада? Они же в этом возрасте только сами начинают ходить к умывальнику, какие реальные проблемы они могут доставить?

– Она кого-то ударила.

– Надя! – воскликнул Малик. Глаза его младшей сестры наполнились слезами.

– Он назвал меня кекки, – сказала она. – Я их ненавижу. Я их всех ненавижу.

В груди Малика вспыхнул гнев. Так как теперь он находился под защитой Фарида, никто не смел сказать это обидное прозвище ему в лицо, но он не сомневался, что многие думали о нем так всякий раз, когда он проходил мимо. Его брало зло из-за того, что даже той верхушки общества, куда только может попасть обычный человек в Зиране, достигали предрассудки окружающих. Еще сильнее он скучал по тому времени, когда все печали его сестренки можно было развеять, просто взяв ее на руки.

– Бедняжка, – прошептал он – а что он еще мог сказать? Лейла взглянула на него и молча подвинула ему свою тарелку.

– Нам всем приходится приспосабливаться к новой жизни, – сказала она. – В этом дворце нас ждет еще немало неприятностей, но не надо придавать им большого значения. Это все временно. Мы справимся со всеми трудностями.

Малик слабо улыбнулся.

– Как всегда.

Лейла показала ему на тарелку, и Малик стал есть. По телу разлилось тепло. Да, время нелегкое, и они среди чужих людей, но вот он сидит с Лейлой и Надей, совсем как в детстве, когда они разделяли мгновения уюта в дни лишений и хаоса. Он уже и забыл, когда последний раз чувствовал себя так хорошо.

– Ты изменилась, – сказал он Лейле. Его сестра всегда была резкой, даже когда хотела, как лучше. И так легко рядом с ней бывало редко. Она положила голову ему на плечо.

– Не исключено. Но я по-прежнему тебя старше.

– Всего на десять месяцев.

– О, это были райские десять месяцев. – Лейла рассмеялась, затем вздохнула. – Ты тоже изменился. И Надя. Что не изменилось – так это то, что мы втроем по-прежнему вместе, несмотря ни на что. Я не буду врать, что до конца понимаю, что за магическое задание дал тебе Фарид, но знай: я поддержу тебя, как только смогу.

Теперь слезы навернулись на глазах у Малика. Он на секунду прикрыл глаза ладонью – не хватало еще, чтобы Надя видела его плачущим.

– Я облазил весь дворец в поисках хоть какого-нибудь намека на скипетр и флейту, но не нашел ничего. Если я их не отыщу, гнев богов не утихнет. И я буду в этом виноват.

К его удивлению, подала голос Надя:

– Если ты не можешь найти то, что ищешь, во дворце, может, надо поискать где-нибудь еще?

Малик хотел ответить, что в Зиране больше негде получить сведения о древней империи Кеннуа, но кое-что вспомнил – как во время Церемонии Очищения он познакомился с девушкой, Яемой. Она сказала, что изучает историю народов Сонанде. Фарид не запрещал ему прибегать в поисках к помощи других людей. Он ничего не теряет, если задаст Яеме несколько вопросов.

– Не хотите присоединиться ко мне завтра и пойти вместе в университет? – спросил он.

– Да уж, только прогулки по опустошенному саранчой городу нам сейчас не хватало, – проворчала Лейла, но по ее улыбке Малик понял, что она согласна. – Фарид заставляет тебя с лихвой отрабатывать свой хлеб, не правда ли?

Кто-нибудь другой не уловил бы презрительной нотки в спокойном тоне Лейлы, но Малик слишком хорошо знал свою сестру.

– Методы Фарида могут быть жестки, но они оправданны, – ответил он. – К тому же он дал нам кров и защиту, не прося оплаты.

– Почему же не прося оплаты, если он заставляет тебя выполнять за него грязную работу?

– Это не грязная работа! Не владея…

Малик замолчал. Он собирался сказать, что, не владея магией улраджи, невозможно до конца понять, чем он занимается, – но он вовремя понял, что после этих слов между ним и Лейлой разверзнется пропасть, и их уже нельзя будет взять назад.

Взгляд его сестры смягчился.

– Просто… пожалуйста, будь осторожен. Фарид нам многое дал, но он и многого требует от тебя. – Ее взгляд упал на еще не зажившие синяки от схватки со стражами. – Не забывай, что этот человек сверг с трона тысячелетнюю династию. Нам неизвестно, на что он еще способен. Нельзя его недооценивать.

Малик понимал опасения Лейлы, очень даже понимал, но между ним и Фаридом возникла определенная связь – естественно, далеко не такая сильная, как с сестрами, но все же она имела значение. Они оба испытывали неутолимое, всепоглощающее желание применять магические силы. Он нуждался в Фариде, и, как ему казалось, Фарид нуждался в нем.

– Пойдемте спать, – сказал он.

На полпути к их комнатам они услышали в тишине жалобный плач. Малик и Лейла с тревогой переглянулись, а Надя резко остановилась и обернулась в ту сторону, откуда он доносился.

– Слышите? – прошептала она и сорвалась с места. Брат и сестра не успели ее остановить, и им ничего не оставалось, как побежать за ней в глубь дворца. Коридоры здесь были освещены хуже,