бы помог найти скипетр и флейту, – проворчал он, отодвинул в сторону одну книгу и взял другую. После того, как Малик вернулся из воспоминаний обосуме, они с Идиром пришли к шаткому перемирию в противостоянии друг с другом. Конечно, он никогда не привыкнет к тому, что в нем обитает потустороннее существо, но между ними возникло невольное взаимопонимание, – Малик ведь тоже, хоть и недолго, побывал в шкуре Идира.

«Я уже сказал, что понятия не имею, где они находятся. Если ты мне не веришь, можешь еще раз заглянуть в мои воспоминания».

Нет уж, спасибо. Малик предпочел бы еще раз встретиться с серпопардом в некрополе, чем лезть в память обосуме. Он не хотел терять своей целостности больше, чем уже потерял.

В конце концов свеча на столе, за которым сидел Малик, почти догорела. Строки перед его глазами стали сливаться. Но страх предстоящих знамений заставлял его переворачивать страницу за страницей, даже когда он совсем уже перестал различать текст. Сначала саранча, потом землетрясение, потом мор, потом чудовище. Все будет уничтожено, а он никак не может найти то, что остановит светопреставление…

«Иди спать, Малик», – сказал Царь Без Лица, и таким неожиданно заботливым голосом, что Малик закрыл книгу и нехотя вышел из библиотеки. Ксар-Алахари совершенно менялся ночью, будто кукловод оставлял висеть свою игрушку до утра. Утром же по его залам снова начнут сновать придворные и чиновники и словно вдохнут в него жизнь. Эти каменные стены принимали вести о победах в войнах, завоевании государств, здесь же короновали повелителей – и три нищих ребенка из Эшры каким-то образом оказались в центре всего этого.

– Лейла? Надя? – тихо позвал он, войдя в их комнаты. Полночь еще не наступила, поэтому сестры еще не должны были уснуть – но никто ему не ответил. Он снова позвал их.

Тишина в ответ.

«Я чувствую, что кто-то находится в спальне твоих сестер, – сказал Идир, и Малик знал, что он говорит правду. – И он идет сюда. Прячься, быстро».

Десятки мыслей, заполнявших голову Малика, сразу исчезли. Он прижался к стене и вызвал призрачный клинок.

– Пусть исчезнет граница между телом и воздухом. Они едины, без начала и без конца. – По венам Малика прошла волна жара – это соткался вокруг него кокон невидимости. В проеме двери спальни показалась фигура. Когда человек миновал Малика, он быстро, словно гадюка, схватил его сзади за шею.

– Где мои сестры? – прошипел он, прижимая кинжал к его горлу. Наплевать, кто это был. Если с Лейлой или Надей что-нибудь случилось, он отрежет ему голову. Отрежет руки и ноги и скормит их собакам. Он…

– Они в кухне! Ваша младшая сестра забыла игрушку и попросила меня ее принести! – Девушка, задыхавшаяся в хватке Малика, оказалась не кровожадным убийцей, а дворцовой служанкой. Он выпустил ее, и она, согнувшись в поясе, схватилась ладонью за тонкий порез на горле – такой же порез оставила ему Карина во сне. В другой руке она держала Геге, Надину любимую тряпичную козу.

Его гнев, тут же испарившись, сменился стыдом. Откуда вообще у него появились такие кровожадные мысли?

– Простите меня, мне очень жаль, – сказал Малик, не заботясь о том, что человеку в его статусе не приличествовало извиняться перед служанкой.

«Возможно, мое присутствие влияет на тебя в большей степени, чем мы предполагали».

Малику эта мысль сильно не понравилась. Служанка выпрямилась, и он узнал ее. Она была с Кариной, когда он влетел в нее в канун Солнцестоя. Амира? Нет, Амината.

– Отведите меня к ним. К сестрам… Пожалуйста, – добавил он. Хотя она и не могла ему отказать, ему было неловко просить ее об услуге – ведь он только что чуть не перерезал ей горло. Амината поджала губы, посмотрев на призрачный клинок, который он еще сжимал в руке. Затем кивнула.

Амината держалась странно холодно все время, пока вела Малика в недра Ксар-Алахари. Украшений на стенах становилось все меньше, отделка все проще. Они удалялись от жилого крыла и приближались к помещениям для слуг. Грубые каменные стены успокаивали Малика. Здесь он чувствовал себя больше на своем месте, чем во всех частях дворца, где он побывал до этого. Он взглянул на бывшую служанку Карины, любопытство в нем победило напряжение, которое он испытывал всякий раз, обращаясь к незнакомому человеку:

– В канун Солнцестоя я видел вас с Кариной в Нижнем городе. Вы были ее подругой?

Амината секунду смотрела на него, затем сказала:

– Моя мама была ее нянькой. Мы выросли вместе.

В голове у него пронеслось множество вопросов о Каринином детстве. Была ли она активным ребенком? Какое у нее было любимое блюдо, любимый цвет? Встречалась ли она только с Тунде или еще с кем-то? Нет, этого спрашивать нельзя, ведь Карину обвиняют в убийстве Тунде.

Она утверждает, что не виновна, но разве можно ей верить, когда она не называет настоящего убийцу? Но, однако же, когда он упомянул Тунде, она была поражена. Разве так бы она отреагировала, если бы на самом деле убила его? Что же произошло между ними?

Малик щелкнул браслетом на руке и спросил:

– Как люди справляются с нашествием саранчи? Я выполняю задание Фарида и потому не был в Нижнем городе с самого Солнцестоя.

– Большинство придворных не интересуется происходящим вне стен дворца. – Служанка отвечала с большой осторожностью. Было видно, что она с ранних лет научилась осмотрительно вести себя с господами. Хотя Малик понимал, что своим нападением собственноручно лишил себя шанса на дружеское общение с Аминатой, он все же не мог не сказать:

– Я не из их числа.

Она резко остановилась перед небольшой дверью, из-за которой доносился запах апельсинов.

– Ваши сестры здесь. Вам еще что-либо от меня требуется, Избранник Малик?

– Нет, вы можете идти. Спасибо.

Амината повернулась, чтобы уйти, но остановилась и взглянула на него через плечо. Если взгляд Карины был как у львицы, то ее служанка смотрела как соколица – Малику показалось, что ее глаза подмечали любую, даже самую мельчайшую слабость.

– Вы ей нравились. Карине.

Малик чудовищным усилием воли сохранил ровное выражение лица, но его предательское сердце ухнуло вниз. Он вспомнил, как Карина держала кинжал у его горла.

– Почему вы так думаете?

– Потому что вы были бы мертвы, если бы это было не так.

И Амината ушла.

Дрожа всем телом – и ночная прохлада была тут ни при чем, – Малик вошел в кухню. Это была небольшая, похожая на кладовку комната, где находились глиняная печь и стол. За столом сидели Лейла и