Звездопад медленно померк. Чувство удовлетворения вскоре отпустило Хейдена.

Он посмотрел на лежавшую под ним женщину. Она неловко обнимала одной рукой его нависшее над ней тело. Другая была беспомощно прижата к ее боку, захваченная в плен лямками корсета и сорочки. Хейден приподнялся на руках и поцеловал обнаженную грудь Алексии. Восхитительную грудь, полную, округлую, женственную и мягкую. По телу девушки пробежала дрожь, напомнив Хейдену, что та не разделила полученного им наслаждения.

На лице Алексии застыло беззащитное выражение, которое он увидел, когда вошел в мансарду.

– Тебе было очень больно?

– Не очень. Но больно. Я подумала, что природа могла бы обойтись с женщинами полюбезнее.

Хейден едва сдержал смех. Он отстранился от Алексии. Девушка слегка нахмурилась.

Хейден отодвинулся и поправил одежду. Поцеловав напоследок восхитительную грудь девушки, он водрузил лямки корсета на место.

– Природа не всегда так несправедлива. Только в первый раз.

Алексия откатилась в сторону, чтобы Хейден смог застегнуть ей платье.

– Вы удивились, когда… Вы не думали, что будете у меня первым, не так ли? Несмотря на то, что я говорила вам, решили, что мы с Беном были любовниками.

Хейдену очень хотелось признаться, что он действительно так думал. Он мог использовать это в качестве оправдания. Сейчас он ощущал лишь удовлетворение, хотя знал, что чувство вины придет позже. Но уже сейчас между ними возникла неловкость.

– Нет, это было всего лишь изумление. Одно дело – желать женщину, но совсем другое – осуществить мечту.

Как только платье было застегнуто, Алексия встала на колени, а потом замерла. Проследив за взглядом девушки, Хейден понял, что так ее смутило. Ее взгляд остановился на письмах, устилавших пол за сундуком.

– Я положу их на место, – предложил Хейден.

– Спасибо. Вы очень любезны. Скоро вернется ваша тетя, и мне не следует здесь оставаться. Переоденусь и… Думаю, случившееся здесь не ускользнет от внимания слуг. – Вспыхнув до корней волос, девушка стала подниматься с колен, но Хейден остановил ее, схватив за руку.

– Алексия…

Девушка посмотрела ему прямо в глаза.

– Нет. Пожалуйста. Не говорите этого. Не говорите ничего. Пожалуйста.

– Но сказать нужно многое.

– Я так не думаю. Во всяком случае, не сейчас. А если мы будем благоразумны, то вообще никогда не заведем этот разговор. – Алексия выдернула руку и встала. – Пожалуйста, позвольте мне сделать это всего лишь воспоминанием. – Она бросила взгляд на письма, прежде чем отвернуться. – У меня это очень хорошо получается.

Алексия лежала в постели, прислушиваясь к тишине ночи и пытаясь ближе познакомиться с самой собой.

Она покинула мансарду совершенно другой женщиной и теперь иначе смотрела на мир. И наверное, это видение было более достоверным. Отчасти тому поспособствовало разочарование в Бене, но все остальное – непринужденность, чувственная близость и потрясающее до глубины души удовольствие – наделило ее совершенно особенной мудростью.

Алексия не осуждала собственное поведение и не оплакивала свою невинность. Более того, она нисколько не сожалела о том, что сделала. Ей было сложно в этом признаться, но ее поступок освободил ее от полных драматизма обвинений. Он также позволил ей честно взглянуть на последствия произошедшего. Гордость – не страх – требовала, чтобы она немедленно покинула этот дом.

На письменном столе темнели очертания шляпы. Ночь и муслин скрадывали детали, но Алексия отчетливо видела ее в своем воображении. Она не изменит ни своего намерения продать ее, ни каких-либо других планов. То, что произошло между ней и Хейденом, не должно сбить ее с избранного пути. Все ее решения правильны, и она должна претворить их в жизнь как можно быстрее, если хочет удержать воспоминания под контролем.

Алексия закрыла глаза, надеясь уснуть. Но не могла. Она чувствовала Хейдена. Ее лоно слегка саднило, словно он все еще наполнял ее собой. Его присутствие по-прежнему занимало все ее мысли.

Тоска по-прежнему заставляла сердце болезненно сжиматься, но Алексия не собиралась препятствовать этой ностальгии найти свое место и остаться там. В конце концов, не слишком честно хранить в душе воспоминания, исполненные греха и упреков. Для этого Алексия слишком любила себя.

Что с ним, черт возьми, происходит? На следующее утро Хейден обдумывал ответ на этот вопрос. На сей раз его не мучила бессонница. Удовлетворенный, он отложил раздумья до рассвета и теперь, одеваясь, размышлял о содеянном.

– Вы уверены, что хотите надеть именно этот жилет, сэр? Я думал, вам не нравится, как он смотрится с голубым сюртуком.

Вопрос камердинера вывел Хейдена из задумчивости. Николсон был таким же методичным и организованным, таким же разумным и правильным, как и сам Хейден. Несколько лет назад они пришли к определенному укладу своей жизни, в котором не было места пустой трате времени или необдуманным шагам. Сегодняшняя рассеянность хозяина заставила Николсона вздохнуть с напускной снисходительностью.

– А галстук, сэр. Вы завязали уже три штуки, и ни один не подошел. Может, позволите мне…

– Иди к черту. Я не какой-нибудь школьник.

Хейден раздраженно сорвал с шеи некрасиво завязанный галстук, схватил другой и начал все снова. Глядя на свое отражение в зеркале, Хейден сражался с непослушным узлом. Он вновь безжалостно оценил свое отражение.

Он довольно быстро и с завидным постоянством забывал о чести и благородстве, и это удивляло и поражало его. Ответная страсть Алексии не оправдывала его, хотя он не забывал о ней. Обезумев от горя, она выглядела такой ранимой, а мужчина, который сначала успокоил ее, а потом соблазнил, негодяй, которым он постепенно становился, ни капли не сожалел о содеянном. Даже признавая свои грехи, Хейден чувствовал в своей душе сияние жестокого удовлетворения. Какая-то часть его сознания никак не могла отделаться от эротических фантазий, в которых он мечтал снова обладать Алексией.

Вежливое покашливание прервало размышления Хейдена. Николсон поднес ставший камнем преткновения жилет к сюртуку. Вместе они смотрелись ужасно. А Хейден даже не помнил, что самостоятельно выбрал эти два предмета одежды.

– Делай как считаешь нужным, Николсон.

– Очень хорошо, сэр. – С надменной уверенностью в своем безупречном вкусе, Николсон повесил жилет в шкаф и принялся подбирать другой.

Хейден же попытался привести в порядок мысли. Он разложил факты по полочкам, словно записи в конторской книге. Он соблазнил мисс Уэлборн. Она дотронулась до него, и он потерял над собой контроль. Он намеревался ее успокоить, а вместо этого злоупотребил ее доверием. Он лишил добропорядочную женщину девственности на полу мансарды. Его поведение непростительно, бесчестно, неразумно и постыдно. Но как ни странно, Хейден не чувствовал себя виноватым.