что все три АПА – два небольших аппарата разведывательного типа и один более крупный подводный аппарат с бо́льшими техническими возможностями – испытание выдержали. Они не только смогли распознавать опасности и избегать их с помощью искусственного интеллекта: они переговаривались друг с другом и обменивались информацией, чтобы более тщательно и эффективно планировать свои научные миссии. Я почти простонал от радости и умиления, когда Камилли назвал мне имена этих роботизированных систем: главный ИИ носил имя «Кирк», а тот, который занимался научно-исследовательскими задачами, – «Спок».

Похоже, Спок был даже слишком хорош. Специалисты, которые при необходимости могли управлять роботами вручную, поручили им исследовать определенное место, надеясь получить важные данные. Спока спросили, хорошая ли это идея, но робот покачал своей цифровой головой и решительно направился в другую сторону. Там он обнаружил совершенно новое место, переполненное невероятными гидротермальными явлениями: приключение было куда более захватывающим, чем то, которое предложили глупые люди. Ученым даже не нужно было приказывать роботам собирать образцы. Используя бортовые камеры и свой цифровой мозг, более крупный аппарат сам выхватывал наиболее привлекательные камни с помощью механической руки.

АПА не всегда возвращаются обратно. Такую дорогостоящую технику терять очень обидно. «Иногда мы называем это фактором страха, – говорит Камилли. – Если что-то пойдет не так, игра окончена». В какой-то момент из-за неправильно понятых сигналов гидролокатора один из АПА принял столб лавы за гигантские газовые пузыри и врезался прямо в него. Камилли рассказывает: «Это было похоже на железнодорожную катастрофу в замедленной съемке». Но аппарат все-таки выжил.

Количество АДУ все еще больше, чем АПА, но времена быстро меняются. АПА могут проникать туда, куда не могут проникнуть люди и АДУ, оставаться там неделями напролет и работать быстрее и лучше, чем ученые, управляющие роботом вручную. Неудивительно, что эта технология привлекает интерес военных, но многие внутри научного сообщества выступают за то, чтобы роботы охотились исключительно за подводными извержениями, а не за людьми. К сожалению, когда дело доходит до обнаружения активных подводных извержений, люди и их роботы-компаньоны не так эффективны. Слишком уж велик океан, и у маленьких роботов очень мало шансов наткнуться на настоящее извержение.

Но несколько раз им это почти удалось. Часто ученые приезжают на место, известное своей вулканической активностью, ничего не видят, возвращаются через несколько недель, чтобы провести дополнительные наблюдения, и обнаруживают, что на морском дне уже застыла лава. Продукты того сверхглубокого извержения, которое наблюдал «Сентри», появились всего за несколько месяцев до прибытия робота. Однажды в Тихом океане робот оказался настолько близко к извержению, что на момент прибытия ученых трубчатые черви, которые раньше там жили, все еще тлели. Это место, рассказывает Чэдвик, получило название «Шашлык из трубчатых червей».

Изучать последствия извержения тоже полезно, но поймать сам процесс – намного важнее. К сожалению, прибыть на место, увидеть остывающую лаву и подумать: «Вот блин, недавно было извержение!» – это стандартный результат. Об этом мне рассказал Рубин, собеседник такой же несдержанный, как и вулканы, которые он изучает. Жаль, «ведь раскаленная лава и взрывы – это самое захватывающее зрелище». Находясь под водой, можно подобраться к огню невероятно близко без вреда для здоровья. «Мысль об этом просто зачаровывает», – говорит он.

Многие вулканологи, с которыми я беседовал, называют своим источником вдохновения извержение Сент-Хеленс в 1980 году, что лишний раз свидетельствует о мощи и потрясающем масштабе этого события. Джэки Каплан-Ауэрбах, еще одна из поклонниц этого вулкана, обладает заразительным, безудержным энтузиазмом в отношении скал, которые гремят, и гор, которые грохочут.

Каплан-Ауэрбах изучала астрофизику в бакалавриате, но была настолько обескуражена общением с коллегами, что решила не заниматься наукой. Некоторое время она преподавала физику в средней школе. Тогда же она встречалась с рыбаком. «Я очень завидовала, что он постоянно на воде, – рассказывает она. – И подумала, что, к сожалению, не могу заниматься наукой на воде, ведь единственная область, которая для этого подходит, – это морская биология, а я ненавижу биологию».

Однажды она пошла в огромный книжный магазин в Портленде («лучший книжный магазин на планете»), направилась в секцию морской литературы и нашла книгу с надписью «Физическая океанография». Она была приятно удивлена, ведь там был раздел «Физика океана».

Во время той же поездки она вместе с другом поднялась на вулкан Сент-Хеленс. «Поднимаешься на вершину, а там просто разруха. Потрясающе! И я сказала: вот оно. Я собираюсь изучать землетрясения на подводных вулканах и то, как они могут вызывать – или не вызывать – цунами. А я понятия не имела, бывают ли землетрясения на подводных вулканах. Я никогда в жизни не ходила на лекции по геологии». В свои 27 лет Сент-Хеленс начала все заново. Она обзванивала аспирантские программы и в конце концов нашла человека, который сказал, что хочет установить сейсмометр на местном подводном вулкане, и этот человек стал ее будущим научным руководителем.

Сегодня Каплан-Ауэрбах – сейсмолог и вулканолог в Университете Западного Вашингтона, и она обожает подводные вулканы так, как многие из нас обожают собак. Возможно, это именно тот человек, который поможет мне увидеть редчайшее явление: подводное извержение, снятое на камеру.

Мы уже много чего должны были повидать! Но есть только две записи подводного извержения. Первое было заснято на камеру АДУ в 2004 году на вулкане СЗ Рота-I [8] примерно в 100 километрах к северу от тихоокеанского острова Гуам. Новообразованная раскаленная порода волновалась, небольшие взрывы отрывали куски вулкана, но не было видно никаких потоков лавы.

Впрочем, замечает Рубин, более впечатляющее подводное извержение произошло на подводной горе Западная Мата [9], которая расположена недалеко от Самоа в южной части Тихого океана. Бурное выделение газов впервые было зафиксировано различными датчиками в 2008 году, а в мае 2009 года АДУ «Ясон» увидел, как вулкан устроил пиротехническое представление, подобного которому еще не было. Каплан-Ауэрбах с радостью показывает мне видеозапись этого действа: огромные пузыри углекислого газа поднимаются вверх из огненных трещин; справа вспыхивает нечто вроде кучи петард, и скала как бы расходится в стороны, выпуская лаву в морскую воду, а затем трещина внезапно запечатывается, как будто ее никогда и не было; в другом месте взрывы разрывают скалы, будто динамит; струи свежей лавы, быстро затухая, падают на морское дно в виде стеклянных бусин. Все это выглядит как нечто живое, словно вулкан огненными взрывами, струями и шипением защищается от какого-то глубоководного хищника.

Каплан-Ауэрбах видела эти кадры бесчисленное число раз, но она реагирует на них так, как будто это происходит впервые. Конечно, изучать последствия извержения тоже интересно. «Но проследить за процессом вживую –