Играю с папиными жетонами и взвешиваю варианты. Я не могу уйти и обидеть Каттер. Ведь она единственная в Блэкуотер может помочь мне вернуться на футбольное поле.

Разворачиваюсь и возвращаюсь к рингу. Слышу за спиной шаги Оуэна. Каттер и Лазарус никуда не ушли, только теперь рассматривают что-то в телефоне Каттер.

Она стучит пальцем по экрану.

– Это он получил бронзу за сотню метров на летних Олимпийских играх. Прошло пятнадцать лет, а он отлично выглядит.

– Как скажешь, – говорит Лазарус.

Каттер видит нас и убирает телефон в карман.

– Ну что, голубки, все выяснили?

– Нет, – отвечаю я, а Оуэн одновременно со мной говорит:

– Да.

– И мы не голубки, – отмечаю я.

Каттер отмахивается от моего комментария.

– Люди ссорятся по трем причинам – выживание, агрессия и влечение. Живя в Китае, я наблюдала, как то же самое делали панды.

Она меня только что сравнила с пандой?

– Самки панды срывались и замахивались на самцов, а самцы отвечали тем же. Но они никогда не причиняли друг другу вред, – объясняет Каттер. – Вот так понимаешь, что это не агрессия. В итоге они перестают выяснять отношения и совокупляются. Вот что происходит, когда это влечение.

– И что потом? – спрашиваю я. – После этого панды живут долго и счастливо?

Каттер довольно улыбается, словно нет ничего лучше ее самой худшей аналогии.

– А что насчет богомолов? – спрашиваю я. – После спаривания самка откусывает голову самца.

Мертвая тишина.

Похоже, я зашла слишком далеко?

Каттер смеется.

– Ты быстро схватываешь, Пейтон.

– Вообще-то, так и есть. Поэтому мне не нужна помощь Оуэна. – Чувствую, как Оуэн взглядом прожигает во мне дырку. – Вы покажете мне упражнения, и я без проблем повторю их сама, когда вы будете в университете.

Лазарус трет голову и смотрит на Оуэна.

– А ты ей действительно не нравишься. Все это скорее напоминает богомолов, чем панд.

Щеки Оуэна вспыхивают.

– Что ты такого сделал, Оуэн, чтобы так разозлить эту девчонку? – спрашивает Каттер.

Он сердито смотрит на меня.

– Ничего.

– Мы были партнерами на уроке английского. Просто не сошлись характерами, – отвечаю я.

– Давайте разбирайтесь.

Каттер и Лазарус идут к кабинету, расположенному под часами в решетке.

– Не сошлись характерами? – Кажется, Оуэн обиделся. – Мы общались всего два раза.

– Четыре, включая этот.

Иду к кабинету Каттер, Оуэн следует за мной.

Дверь в кабинет открыта, но я все равно стучусь.

– Входи, – говорит она.

Стены кабинета прячутся за плакатами, иллюстрирующими технику ударов и блоков, и фотографиями Каттер – вот она на соревнованиях в широких черных штанах и рубашке в стиле кимоно, вот она бьет по высокому куску дерева с торчащими из него крючками, а вот она кланяется престарелому азиату. На книжной полке стоят медицинские книги и журналы, а также философские трактаты: «Искусство войны», «Сердце воина» и «Противник внутри». Для меня слишком много дзена, и атмосфера предполагает уровень спокойствия, который я не ощущаю.

– Быстро вы, – говорит Каттер.

Оуэн прочищает горло.

– Думаю, Пейтон права. Наша совместная работа – плохая идея.

Его слова жалят, я не ожидала их услышать.

Оуэн зубами тянет бинт на одной руке. Разматывает ткань, бросает ее на пол и принимается за вторую руку.

– Я ведь больше не ваш стажер.

Лазарус качает головой, словно здесь происходит нечто большее, что никак не связано со мной.

Каттер скрещивает руки и рассматривает Оуэна.

– Может, ты не мой стажер, но если не хочешь платить за то, что я тебя тренирую, помогай, когда я прошу. – Она показывает на бинты. – И не оставляй свои бинты на моем полу.

Оуэн поднимает их и засовывает в карман толстовки.

Каттер разворачивается на стуле ко мне.

– И у тебя два варианта. Первый: заниматься физиотерапией с Оуэном. И второй: найти кого-то еще, кто тебе поможет. Третьего варианта не дано. – Она показывает на нас. – Для вас обоих. Решите, чего хотите, и сообщите мне, – говорит она и выгоняет нас из кабинета.

Оуэн следует за мной и закрывает за нами дверь. Я прислоняюсь к стене снаружи, он подходит и встает рядом.

– Похоже, это значит, мы должны работать вместе. – Кажется, он совсем не рад этой ситуации, как и я, но у меня появляется ощущение, будто это я заставляю его этим заниматься.

В животе образовывается узел. Я хочу избавить нас обоих от этого, но Каттер загнала меня в угол.

– Мы будем встречаться, как велит Каттер, – говорю я. – Но ты занимаешься своими делами, я своими. Минимум общения.

Оуэн вздыхает.

– Хорошо.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, и смотрю на него.

– Не впадай в депрессию, Оуэн. Я здесь лишь на несколько месяцев.

ЧЕРНЫЙ ВНЕДОРОЖНИК Хоука ждет меня возле ИМКА. Дождаться не могу, когда свалю отсюда.

Стекло с дядиной стороны опущено, играет южный рок. Его рука свешивается из окна, и он кивает в такт музыке и постукивает пальцами по двери машины.

Обхожу внедорожник спереди.

Хоук видит меня и открывает дверь изнутри. Выключает радио как раз в тот момент, как солист жалуется, что «больше не с кем убежать».

– Где близнецы? Все в порядке? – Они должны были меня забрать.

– Тренер продлил тренировку до семи, чтобы пройтись по схеме игры. Кэм написал час назад, попросил тебя забрать.

– Извини. Не хочу причинять неудобства.

– Я совсем не возражаю. Но тут подумал… Тебе, наверное, не хочется кататься с дядюшкой-автомехаником, когда парни заняты.

– То, что вы восстанавливаете классические машины, вряд ли делает вас автомехаником.

– В моем гараже стоит старый джип, который требует кузовных работ, но ездит он отлично. Я планирую восстановить его и продать, когда появится время. Можешь пока пользоваться им.

– Очень мило с вашей стороны, но я не могу взять одну из ваших машин.

Что я такое говорю?

Это приравнивается к свободе. Я не буду привязана к близнецам каждый раз, как захочу куда-то поехать.