– Так объясните следователям все это.

Владимир покачал головой:

– Им правда не нужна. Им нужно доказанное обвинение и осужденный на длительный срок преступник.

Лена, не удержавшись, спросила:

– Но деньги тогда действительно пропали?

Ушатов тяжело вздохнул, помолчал немного, снова вздохнул и кивнул:

– А что делать, у меня долгов было столько… И потом, к тому времени «шестерке» моей пятнадцать лет исполнилось, сыпаться стала. А так я купил «пыжика» недорогого. Взял в кредит, чтобы подозрений никаких не возникло, и до сих пор долг выплачиваю. На жизнь тоже что-то надо было оставить. Правда, заканчиваются денежки. Вот почему мне работа так нужна, желательно здесь. Я за «Пежо» из последних сил плачу, едва на еду остается.

– Хотите, я в долг дам, чтобы за машину смогли рассчитаться?

Ушатов помотал головой.

– Сам управлюсь. Что я, нищий, что ли? А вообще за предложение спасибо. Если вдруг получится структуру охранную тут организовать, возьму тебя в долю. Деньги для начала потребуются, хоть и небольшие, но где их взять… Второй раз так не повезет – на бандитской стрелке оказаться.

На похороны Чагина Лена идти не собиралась. Однако накануне позвонил Виктор Иванович и сообщил, что пришлет за ней машину, так как брат Леонида Петровича просил всех друзей почтить память покойного. Даже автобус для персонала заказал. Но, вероятно, лишь для того, чтобы было кому обслуживать скорбящих друзей и соратников. На кладбище поставят столы, и люди начнут поминать невинно убиенного прямо там.

Именно так сказал Виктор Иванович. А потом добавил:

– Борис слышал о вас и хочет познакомиться.

– Почему именно на кладбище?

– Где же еще? Кроме того, удобный случай увидеть вашу реакцию на произошедшее, проверить, как вы относились к Леониду Петровичу, достойны ли были вы его внимания.

На панихиде, а потом и на отпевании Лена была спокойна. В храме стояла, прижатая толпой к иконе Богородицы, возле которой горели свечи. Негромко переговаривались присутствующие, но говорили о чем угодно, только не скорбели: об акцизах, налоговых вычетах, о том, что «Фольксваген Фаэтон» вполне удобная тачка, хотя ездить на ней – понижение собственного статуса. Какая-то женщина показала подруге бриллиант на своем перстне, и та стала внимательно разглядывать его…

Потом к иконе, с трудом пробившись сквозь толпу, подошел немолодой скромно одетый мужчина. Поставил свечу и начал читать вполголоса молитву. Невольно Лена услышала слова и содрогнулась душой от спокойствия незнакомого голоса:

– Умоли, милосердная мати света, сына твоего и бога нашего, сладчайшего господа Иисуса Христа: да сохранит он в мире страну нашу, да утвердит державу нашу в благоденствии и избавит нас от междоусобной брани, да укрепит святую церковь нашу православную и незыблемо соблюдет ее от неверия, раскола и ересей…

Все окружающее исчезло сразу, Лена обернулась к иконе и перекрестилась. А голос продолжал звучать, наполняя собой все пространство:

– Даруй нам дух сокрушения, смирения сердца, чистоту помышлений, исправления греховныя жизни и оставления согрешений наших: да вси, воспевающие величие твое, сподобимся небесного царствия и там со всеми святыми прославим пречистое и великолепное имя в Троице славимого бога: отца, сына и святого духа. Аминь.

Человек, стоявший рядом с Леной, замолчал, а потом прошептал чуть слышно:

– Господи, помоги России!

Затем отступил на шаг, перекрестился. Поднял глаза и, увидев Лену, кротко улыбнулся ей. А потом склонил голову, словно поприветствовал незнакомую ему девушку легким поклоном.

И на кладбище Лена оказалась в задних рядах, почти у самых столов с бутылками и закусками. Произносились бесконечно длинные речи, и она жалела, что позволила себя уговорить и приехала сюда. Потом снова пришлось отойти, потому что толпа переметнулась к столам, возле которых замерли торжественно траурные официанты из резиденции Чагина. Стояла чуть поодаль ото всех возле березы и наблюдала за нетерпеливо чирикавшими в ожидании пиршества воробьями. Неопределенного возраста женщина тоже отошла от толпы и встала почти рядом, разговаривая по телефону.

– Нет, ну прям сейчас я не могу… Мы тут Чагина хороним… Какого, какого? Которого грохнули. Не слышал разве? Ладно, вечерочком я заскочу ненадолго, мой-то все равно, пока на поминках все не выжрет, домой не вернется… И у меня для тебя подарочек. Тебе понравится, дорогой. Пока, пока. Чмоки, чмоки.

Женщина закончила разговор, спрятала телефончик в сумочку из змеиной кожи, обернулась, чтобы убедиться, не смотрит ли кто на нее, после чего проверила, на месте ли грудь. Посмотрела на Лену и вздохнула с проникновенной печалью в голосе:

– Горе-то какое!

Постепенно люди стали расходиться. Лена дожидалась Виктора Ивановича, который обещал отвезти ее обратно. Поверх голов увидела наконец его седую шевелюру и хотела помахать рукой, чтобы он не искал ее. Но Виктор Иванович уже и сам направлялся к ней. Причем не один: рядом с ним вышагивал плотный человек с угрюмым лицом. Мужчины подошли, и незнакомец, посмотрев на Лену, буркнул:

– Завтра до обеда отдыхайте, а потом жду вас для разговора.

И тогда она поняла, что это и есть родной брат Чагина – Борис.

Лена знала наверняка, зачем ее вызывают. Нетрудно было понять – лишь для того, чтобы сказать, что в ее услугах больше не нуждаются. Она даже взяла с собой деньги, полученные от Леонида Петровича в качестве аванса. Денег было не жаль, да и работы, в общем-то, тоже. А вот гибель Чагина огорчала. И не только потому, что под подозрением оказались знакомые и приятные ей люди, а может быть, и сама она также. Просто внезапная гибель человека, а уж тем более убийство, заставляет забыть все плохое, с ним связанное, тем более что ничего плохого Леонид Петрович ей сделать не успел. Последняя встреча не в счет, а вот на добро для нее он готов был не скупиться.

И опять Лену вез Виктор Иванович, который молчал весь недолгий путь. Только когда она садилась в черный «Гелендваген», с горькой усмешкой произнес:

– Вот, работаю теперь водителем.

И еще перед тем, как девушка вышла из машины, предупредил:

– Борис Петрович ждет вас в беседке.

Брат Чагина развалился в плетеном кресле, а на столе перед ним стояло большое блюдо, с горкой наполненное черешней. Мужчина ел ягоды, вынимал изо рта косточку, зажимал ее двумя пальцами и выстреливал. Одна, другая, третья косточка летели в разные стороны – в клумбы с цветами, в кусты отцветающей сирени. Лена, когда шла по брусчатой тропинке, видела это, но постаралась отвлечься, чтобы не зациклиться на созерцании дурацкого занятия.

Подошла и встала на пороге беседки. Брат Чагина посмотрел на нее и прищурился. Она продолжала стоять. Тогда он мотнул головой, призывая войти, но Лена осталась на месте.