Мирон говорил отрывисто, рвано. В его голосе проступало волнение, которое делало его доступным. Именно то, что требовалось Лиде в данные минуту.

– И много… узнал?

Она не рассердилась. Нечто подобное она ожидала, когда поняла, в каких кругах вертится Мирон с друзьями и какими возможностями они обладают. Её больше удивляло, что её не «пробили», когда она к нему на зону собиралась. Получается, тогда не было необходимости.

Мирон заглянул ей в глаза.

– Много, – решительно проговорил он. – Знаю, как ты в детстве по оврагам пряталась, ночевала в заброшенной бани. Как тебя родители будущего мужа приютили. Знаю, почему ко мне приехала. На что тебе деньги нужны были. Ну-ка, напомни, что ты мне говорила, когда я тебе этот вопрос задавал?

Досье на Лиду Мирону следовало собрать раньше.

Один звонок решил бы многое. Сохранил бы нервы и некоторую мебель.

Ему необходимо было заполнить пустоту внутри, пока он сам себя отлучил от тела Лиды. И от неё самой.

Думал, не выдержит. Натворит херню какую-нибудь. Но нет, выдержка не дала сбоя.

Мирону информацию скидывали дозированно, работали спецы Валгарова. Скифский убивал двух зайцев одновременно – проверял, как работают ребята Булата, и для себя постарался. В первый же день спросил о результате.

И получил…

В тот вечер Мирон долго кружил у дома Лиды. Сначала на машине, никак не мог найти себе места. Дело было не в парковочных местах, их как раз хватало. Он останавливался, не глуша двигатель, сидел некоторое время, потом снова уезжал. Катался по району и возвращался.

Уехать полностью не мог. Быть на одном месте – тоже.

Ему дали не всю информацию про Лиду. Сначала только факты, которые легко находят даже при поверхностной проверке. Где родился человек, рос. Учился. С кем дружил, в какие секции, кружки ходил. С какими оценками закончил школу, куда поступил. Медкарту тоже прилагали.

Мирон выхватил несколько предложений и грязно выругался, откинул голову назад. Перед глазами замелькали черные точки, в груди закручивался смерч. И если бы некоторые личности попали ему под руку, он бы за себя не отвечал. Внутри заклокотало, взвилось. Руки сжались в кулаки. Хотелось не просто крушить, хотелось убивать.

Он снова вернулся к чтению. Фотографии к досье прилагались. Маленькая темноволосая глазастая девочка смотрела на него, выворачивая душу. Пусть Мирон в прошлом солдафон, на отсутствие воображения никогда не жаловался. И отлично представил, каково это – убегать из дома от пьяниц-родителей. Прятаться где-то на задворках, дрожать. Мерзнуть.

И это его красивая… Его нежная девочка.

Смелая, молодая женщина, ждущая от него ребенка.

На следующий день Мирон получил уже полную информацию про Лиду. Про то, как она жила у чужих людей, ставших ей родными. Как те, кто должен защищать, оберегать, хранить, шантажировали, вымогали деньги.

Оберегал и хранил другой. Олег. Тот, чей подарок она носила и за который Мирону едва в лицо не вцепилась. Ревность всё равно вспыхивала в груди, как бы Мирон ни глушил ее. Мать вашу, всё понимал! Абсолютно всё! Но, сука, ничего не мог поделать. Его выворачивало наизнанку.

Он на несколько часов отменил все встречи. Не мог адекватно ни с кем общаться. Снова и снова читал историю жизни Лиды.

Как жила замужем. Как с мужем квартиру покупали.

Как его хоронила…

Как друзья впрягались за него. Значит, не мудак был. Да и по тому, что Лида с ним жила и хотела родить ребенка, понятно, что не мудак. У парней ничего не получилось, Лиде не выплатили компенсацию, и ипотека полностью легла на её плечи.

Выстрелом в упор для Мирона оказалась причина, по которой Лида решила продать себя.

Мирон многое повидал на своем веку. И продолжал удивляться. Больше, конечно, подлости и жажде наживы. Он привык, что у них с друзьями не так. Что они готовы делиться последней рубахой.

А тут девочка…

Дети сейчас по большей части эгоисты. Привыкают требовать и не умеют отдавать. Она же пошла черте на какой риск, чтобы отблагодарить, помочь тем, кто в своё время не дал ей пропасть, сгинуть, пойти по наклонной или получить серьезные психологические травмы, не дал испытать на себе физическое насилие. Пьяным море по колено – и на ребенка залезут, суки! Мирон таких расстреливал бы без суда и следствия. Мрази!

Хорошо, что Лида попала к родителям Олега.

И хорошо, что она попала к самому Мирону.

В зону же привозили девочек не только ему. Были перцы и посерьезнее. Покрупнее мастью. И не приведи Господи, если девочка что-то сделает не так. Не захочет, откажет, устанет. Были две, что устали… Их привезли сразу вдвоем. Что-то пошло не так, и девчонок отдали в камеру голодным и очень злым мужикам, которые не церемонились.

А Лиде с её зажатостью досталось бы вдвойне. Растерзали бы. Потому что красивая до чертиков, сексуальная и почти невинная.

Да, старалась.

Да, пыталась.

Но зажималась! Едва не отталкивала! Мирон всё помнил.

Она в нем зверя будила, что говорить про других.

Про них и не стоит… Потому что даже сейчас от мысли, что Лида готова была лечь с кем угодно в постель и трахаться по первому щелчку, у Мирона сносило голову.

Они приехали к нему в квартиру, вошли. Лида больше молчала и ожила, лишь когда разделась.

– Я помою руки?

– Конечно.

Её вопрос царапнул.

Лида быстро кивнула и направилась в ванную, но Мирон перехватил девушку.

Не мог он её отпустить! Не нагладил ещё!

Поэтому мужчина притянул Лиду к себе и поцеловал. Сладкие, мягкие губы звали его, удержаться он не мог.

Скифский не углублял поцелуй. Углубит – возьмет Лиду прямо в коридоре. Просто, мать вашу, развернет красивую к себе спиной, сорвет штаны вместе с трусами и насадит на себя!

Нельзя…

Не сейчас. Не сегодня…

Дыхание жгло грудь. Мирон едва ли не отодрал от себя Лиду, которая посмотрела на него немного поплывшим взглядом. Неужели тоже завелась? Неужели девочка приняла его?

Позвоночник Мирона обожгло, точно рядом разорвался снаряд и осколки достались все ему. Было дело, и ему прилетало, не всегда удавалось уходить без потерь и травм там, где приходилось отдавать долг Родине.

– Лид… Давай без глупых вопросов.

Лида медленно кивнула.

– Я тебя услышала, Мирон.

– Отлично.

И снова он не удержался, притянул её к себе и прижался губами к прохладному лбу.

Ужин Мирон заказал из ресторана. Заранее, чтобы не париться по приезду.