Пока Лида приводила себя в порядок, а, скорее всего, взяла паузу, чтобы прийти в себя и осмыслить происходящие перемены, Мирон прошел к бару и плеснул себе немного вискаря.

Его красивая появилась быстро. Встала в дверном проеме и улыбнулась.

– Как жить будем, Мирон?

Её улыбка сшибала с ног.

Её вопрос укладывал на лопатки, но в данном случае Мирон был не против оказаться на спине.

– Как и все, Лид. Я – обеспечивать тебя и ребенка, ты – создавать домашний уют.

Мирон не спешил озвучивать более смелые мысли. Например, о том, что после первых родов, годика через два, он снова отправит Лиду в роддом. А там, может, и за третьим. Чтобы уж наверняка. Женщина с тремя детьми не уйдет от мужчины.

Ему хотелось большую семью. С ней.

Вот так неожиданно девочка из эскорта стала для него всем. Частью его мира, его жизни, его бытия. Без неё воздух – не воздух, и день слишком пасмурен.

– Так просто? – уголки губ девушки не опускались, это хороший признак.

– Будем усложнять?

Лида прошла в комнату и направилась к окну. Мирон предпочел бы, чтобы подошла к нему, но не всё сразу.

– Сложности не нужны ни тебе, ни мне, – она обняла себя за плечи. – Просто… Очень нетипично получается.

– Согласен. Но как получилось. Ты хочешь ребенка. Я тоже не против. Про свою заинтересованность в тебе я говорил.

– Мирон, а тебе приходилось жить с девушкой? – озвучила она вопрос, видимо, её терзавший.

Скиф плеснул себе ещё немного виски. Напряжение, которое не оставляло его уже черте сколько, медленно отпускало. Он думал, что по освобождению страсти поутихнут, его ждет почти степенная жизнь обычного обывателя. Хренушки. Не его Судьба.

То, что Лида находится в его квартире, успокаивало. Он не наивный «вьюноша», понимал, что будет и притирка, и много чего интересного. Он – не подарок.

– Нет.

– Ни разу?

– Нет, красивая.

Лида не пыталась скрыть удивления.

– Почему?

– Не догадываешься?

– Нет.

– Я же говорил: ревную к столбу. Со всеми вытекающими.

А вот последнее предложение её насторожило. Мирон, опередив Лиду, продолжил:

– Я никогда не доводил ни себя, ни других до критичной точки. Ни на одну девушку не поднимал руку, не бил морды. Обычно уходил.

Лида нахмурилась, силясь переварить услышанное.

– Подожди, – облизнула губы, а у него по телу прошлась волна возбуждения.

Мирон ничего не мог с собой поделать, ему, как древнему человеку, хотелось перекинуть красивую через плечо и уволочь в пещеру – в данном случае в спальню – и не выпускать её из кровати всю ночь. Похеру, что завтра в пять утра надо быть у Валгарова, Мирон до ломоты во всем теле хотел Лиду.

Скиф ждал, благоразумно промолчав и сделав ещё глоток обжигающе-успокаивающей жидкости.

– То есть получается, что ты разрывал отношения, если у тебя… Эээ… Сейчас-сейчас, я постараюсь подобрать определение… Если у тебя, допустим, возникали нехорошие мысли, правильно? Просто мысли? То есть ты никого никогда ни с кем не застукивал, но тебя, например, раздражало, что девушка одевается слишком фривольно или любезно улыбнулась коллеге?

Черт! Лида точно не заканчивала психологические курсы?

Мирон скупо улыбнулся одними губами.

Сам же начал разговор про ревность, а сейчас уже был не рад.

Но он готов разговаривать. Лида права. На одном сексе они далеко не уйдут.

– Правильно.

Лида открыла свой соблазнительный ротик, чтобы продолжить, но быстро захлопнула его, уставившись распахнутыми глазами на Мирона. В них застыло удивление, непонимание, недоверие.

Нехороший коктейль.

– Мирон, так… неправильно, что ли, – она всё же продолжила, за что он мысленно дал ей пять баллов.

– Я и не говорю, что прав.

Девушка покачала головой.

– То есть ты уходил без объяснений и разговоров?

– Да.

– С ума сойти… А девушки?

– А что девушки? Жили дальше счастливо.

– С ума сойти повторно. То есть ты не говорил им о проблеме, о том, что тебе не нравится?

– Лида, мы будем обсуждать моё прошлое?

– Да! – неожиданно решительно заявила она, вздернув кверху подбородок, отчего сексуальность в ней только усилилась. – Объясню своё видение ранее заданного вопроса «как будем жить дальше». То есть если тебя что-то не будет устраивать во мне, ты будешь молчать, копить недовольство? Не скажешь мне об этом?

Недовольство усилилось в груди Мирона. Отчасти поэтому он не любил душевные разговоры, копания в прошлом и прочее.

– Я умею идти на компромиссы, но, скажи-ка, как ты отреагировала бы, если бы твой парень сказал, что ему не нравится вырез на твоей кофте? Послала бы его подальше, феминистически фыркнув, что свободная личность и имеешь право одеваться, как тебе вздумается, и никто тебе не указ? Зачем лишний раз сотрясать воздух, когда всё известно наперед?

– Спокойно я бы отреагировала, – Лида на самом деле ответила спокойно. – Отношения – это фундамент, который строят двое.

– Хорошо, – Мирона понесло дальше. – А как быть с коллегами?

– Улыбаться и общаться можно по-разному.

– Млять, красивая, ты, видимо, не догоняешь. Отлично! Давай тогда вспомни день у меня в доме, когда мы жарили мясо и я узнал, что вы с Архаем вдвоем гуляли в лесу! Ты же испугалась меня! Я отправил тебя в дом, и ты улепетывала, сверкая пятками.

Лида побледнела, Мирон мысленно выругался куда витиевато.

– Конечно, улепетывала, Мирон. И это логично. Я тебя боялась.

Мляяяя…

Боялась.

Зашибись.

– А сейчас? – рыкнул он, а у самого в груди завибрировало от напряжения.

Если сейчас Лида скажет, что ничего не изменилось, что она по-прежнему к нему относится с настороженностью, то второго разбитого зеркала не избежать.

– Скорее, нет, чем да.

Ответ последовал без какой-либо паузы, то есть она не раздумывала, знала, что сказать.

– Я тебя сейчас хотя бы немного знаю. Знаю, чем ты занимаешься, твою биографию. Знаю, что когда ты злишься, то уходишь. Знаю, что у тебя клевые друзья, а у мудаков таких не бывает.

Надо же… Красивая едва ли не слово в слово повторила его мысли про её мужа.

– Теперь вот ещё пытаюсь выяснить, как с тобой вести диалог и примерно понять, как мы будем жить, но пока ты яришься и не хочешь со мной говорить.