Он выпрямился, облокотился на край стола. В голубых его глазах вдруг запрыгали бесенята. Значит, они и такими бывают – эти пронзительные, пугающие глаза?

– Хочу получить урок верховой езды, – со всей серьезностью ответил Руслан. – Только мне нужен самый лучший инструктор.

Он помолчал и добавил:

– Ты!

– Я не даю уроков, – отрицательно покачала головой Ольга. – Я…

– Ты здесь начальник, я знаю, – прервал он. – Но мой случай – особенный!

Она снова хотела что-то возразить, но он, наклонившись к ней, взял в ладони ее лицо, шепнул в самые губы:

– Поехали! Прокатимся вместе!

– А Марта? – все еще сопротивлялась Ольга.

– Я ее отпущу. Скажу, что до вечера сам буду тебя охранять.

И так велика была власть над ней этого мужчины, что мгновенно исчезало желание сопротивляться ему, будто какая-то сила неодолимо увлекала ее, лишая воли, заставляя во всем подчиняться. И Оля сдалась:

– Хорошо. Сейчас скажу, чтобы оседлали Гейшу и Дамаска.

Молодое июньское солнце уже клонилось к горизонту. В оставшемся позади поселке гулко звонили колокола местной церквушки. Впереди зеленела полоса леса. Листья, совсем еще свежие, не успевшие покрыться пылью, трепетали на легком ветру. Вдоль дороги тяжело клонили ветки усыпанные отцветающими гроздьями кусты сирени. Над ними плыл дурманящий, удушливо-нежный аромат. В насыщенной синеве лениво ползли тучные облака. Мелькнули слева обрывистый берег реки, круто сбегавшая с него к воде тропинка. Внизу на прогнивших за зиму деревянных мостках удили рыбу деревенские босоногие мальчишки. Темная вода густо переливалась и блестела под солнцем.

Лошади шли бодрой иноходью. Руслан вырвался немного вперед на своем вороном, сильном и поджаром жеребце. Оля невольно любовалась посадкой мужчины, манерой уверенно и легко держаться в седле. Черный лоснящийся конь с высокими, стройными ногами, с удлиненным изящным телом, и всадник на нем, широкоплечий, тонкий в талии, с темными, глянцево отливающими на солнце, коротко остриженными волосами, бронзовой шеей, мускулистой спиной, угадывающейся под тонкой белой футболкой, с сильными, крепкими руками, сжимающими поводья, – не засмотреться на такую картину было невозможно. «Дура! – оборвала Оля саму себя. – Повелась на прокачанный трицепс!» И все равно не могла отвести глаз от движущегося впереди нее всадника.

– Где ты научился ездить на лошади? – спросила она, догоняя его.

Он обернулся:

– Отец научил. Ездили к родственникам, в Катын-Юрт. А ты?

– В Лондоне. Хотелось чем-то занять себя, пока мальчишки адаптировались к школе. Стала понемногу выезжать, потом решила открыть свой конно-спортивный клуб. Вообще, это, наверное, что-то из детства: лошади, мушкетеры, романтика…

– Понимаю, – усмехнулся Руслан. – Знаешь, я в детстве мог часами разглядывать иллюстрации к Дюма. Была такая книжка, старое издание…

– В красной обложке, да? – кивнула она. – Я помню, ты брал у матери в библиотеке… Я тоже ее листала, разглядывала картинки. Однажды оставила на столе, а Юрка, младший брат, взял и разрисовал все красным карандашом, скотина такая. Мать меня потом чуть не выдрала.

– Слушай, я помню! – вдруг обрадовался он. – Точно – в той книжке на иллюстрациях были следы от карандаша.

Они помолчали. Оле казалось, будто она вдруг вернулась в простой и понятный мир ее детства, в то время, когда впереди все было чисто и ясно, неразрешимые вопросы не мучили по ночам, сомнения не иссушали душу. Будто бы половина ее жизни была просто вымарана, вырезана при монтаже. Как будто Руслан и не уезжал никуда, и они выросли вместе, в залитом солнечной ленью дворе, повзрослели и теперь вот скачут, рука об руку, в долгую счастливую жизнь.

– Давай к лесу! Галопом! – крикнул Руслан, и она, ни секунды не раздумывая, поскакала вслед за ним.

Он достиг кромки леса первым. Приближаясь, Ольга видела, как он спешился, привязал лошадь за повод к березе и теперь поджидал ее. Она заставила спокойную сегодня Гейшу замедлить ход и остановилась рядом. Он шагнул к ней, поймал ее ладони и сказал властно:

– Слезай! Я хочу тебя!

Разум Оли воспротивился такой бесцеремонности, но все ее естество моментально отозвалось на его зов. Кровь бросилась в лицо, жаркая волна прокатилась по телу.

– Что, прямо здесь? – все-таки спросила она, скептически хмыкнув.

– Здесь, – нетерпеливо подтвердил он. – Слезай!

И, не думая больше ни о чем, она спрыгнула прямо в его сильные горячие руки. Его губы обожгли ее висок, мягко кольнула щетина, опалило прерывистое дыхание. Руслан на секунду выпустил ее, быстро привязал Гейшу и больше уже не размыкал рук – повлек в самую чащу деревьев. Он прижал Ольгу к нагретому солнцем стволу ели, стащил куртку. Руки проникли под рубашку, гладили жадно, чуть подрагивая от страсти. Она вцепилась пальцами в его плечи, бродила губами по крепкой, темной от загара шее, от его лица шел какой-то особый душный и пряный запах.

Он подхватил ее на руки, зарылся лицом в растрепавшиеся от быстрой езды волосы – и вдруг принялся кружить ее, будто потеряв голову от нахлынувшего чувства. Высокие сапоги для верховой езды слетели с ног и глухо стукнулись о землю. Все вокруг: темные стволы деревьев, густая зелень на ветвях, окутанные белой пеной кусты у дороги, синее небо над головой – слилось в одну яркую, трепещущую полосу. Голова закружилась, и перехватило дыхание. Неловко оступившись, он едва не упал, но, в последний момент сгруппировавшись, осторожно, очень бережно опустил ее на мягкую поросль июньской травы. Целовал ее – виски, глаза, губы, и в свинцовых глазах, обычно таких непроницаемых и суровых, было что-то необычное, какая-то затаенная боль, выворачивающая душу нежность.

– Девочка моя… – исступленно шептал он. – Родная…

Оле показалось, что в эту минуту он в самом деле любил ее – чужую, неверную жену, запутавшуюся в собственной жизни. Как будто проснувшаяся природа, летние соки дышащего леса опьянили его, пробудили, может быть против его воли, глубинные, чистые и сильные чувства. И, со всхлипом вдохнув воздух, она откинулась навзничь, увлекая Руслана за собой, открылась для него полностью, позволяя мужчине главенствовать над ее слабой женской плотью.

– Я думал о тебе, – сказал он потом, когда лежал ничком, уткнувшись лицом в ее плечо. – Правда, все эти дни думал.

Над головой плыло высокое небо, перечеркнутое частыми зелеными ветками. Солнечный луч, пробившись сквозь листву, высветил присохшую к еловому стволу янтарную каплю смолы. Где-то совсем рядом в траве стрекотал кузнечик. В июньском лесу пахло разогретой солнцем землей, травой, проснувшимися от зимней спячки деревьями – пахло самой жизнью. Оля пошевелилась, высвобождаясь, села, сорвала росший у подножия ели одуванчик, дунула на белый пушистый шар. В солнечном луче полетели лохматые пушинки.

– Ты неплохо маскировался, – лениво отозвалась она.