таких отношениях. Насколько я знаю, ты использовал женщин только для того, чтобы трахаться, так что же такого в этой девушке? Вы двое уже женаты. Зачем играть в сожителей?"

"Я уже лишил ее всех возможностей выбора в жизни", — говорю я. "Когда мы, в конце концов, переспим, это будет потому, что она решила сделать этот шаг".

"То, что я видела в лифте, не был первым шагом". Она качает головой. "Воздух вокруг вас двоих практически гудит от сексуальной энергии. У меня половина мысли о том, чтобы запереть вас двоих в комнате и уйти".

"Она все еще злится на меня".

"За то, что ты женился на ней?"

"Я не думаю, что сам брак беспокоит ее так сильно. Это все остальное, что с ним связано". Я наливаю себе еще кофе. "Я заставил ее уволиться из больницы, где она работала".

"Она не хотела уходить с работы?"

"Нет. Возможно, если бы ситуация была другой, мы могли бы что-нибудь придумать, но сейчас, когда ирландцы на грани, я не могу рисковать".

"Значит, ты бы позволил ей работать, если бы ирландцев не было?"

"Возможно. Если бы она согласилась перевестись в гинекологию или педиатрию. Куда-нибудь, где нет взрослых пациентов-мужчин".

"Ты хочешь сказать, что ревнуешь?"

"Я не ревную". Я делаю глоток кофе. "У меня просто неконтролируемое желание убить любого мужчину, который хотя бы взглянет на мою жену".

Моя мать наблюдает за мной несколько секунд, затем кладет руки на стол и наклоняется вперед. "Я искренне надеюсь, что это мимолетное увлечение", — говорит она. "Боже, помоги ей, если ты действительно зациклился".

"Это звучит зловеще".

"Потому что так оно и есть. У тебя всегда были проблемы с общением с людьми, с самого детства. Она слишком молода, чтобы справиться с кем-то вроде тебя".

"Илария, пожалуйста, ты говоришь так, будто я психопат".

Моя мама вздыхает и переводит взгляд на что-то позади меня. Ее глаза остаются приклеенными к этому месту в течение нескольких минут, и кажется, что она глубоко задумалась.

"Ты мой ребенок, Сальваторе. Я люблю тебя таким, какой ты есть", — говорит она, а затем смотрит прямо мне в глаза. "Но мы оба знаем, что ты не тот, кого большинство людей считают нормальным. Если я права, и если ты действительно что-то чувствуешь к этой девушке, ты сильно осложнишь ей жизнь. Ты знаешь, что становишься неразумным, когда зацикливаешься на чем-то. Тебе придется либо контролировать себя, либо объяснять ей некоторые вещи. Иначе, в конце концов, она сбежит".

"Что, по-твоему, я должен сделать?"

Телефон в ее пальто пикает.

"Хотел бы я знать. Твой мозг устроен по-другому, сынок. Помни об этом". Она достает телефон и смотрит на экран. "Козимо здесь. Я проверю Алессандро, потом уйду".

"Интересно, что ты утверждаешь, что ненавидишь Cosa Nostra, но при этом поддерживаешь отношения с одним из моих капо".

"Конечно, я ненавижу ее. Ты чуть не умер из-за этой гребаной Семьи", — рявкает она, ее маска вежливости немного сползает. "Я до сих пор не знаю, как ты выжил. Ты не представляешь, что со мной сделало ожидание в больничном коридоре, когда я молилась, чтобы хирург вышел и сказал мне, что ты будешь жить".

"Я жив, Илария. И это было семь лет назад".

"Ты еле выжил, и не без последствий", — огрызнулась она, посмотрев вниз на мою левую ногу, но быстро отвела глаза.

Потеря части ноги затронула Иларию больше, чем меня. Она до сих пор не смирилась с этим. Я всегда стараюсь надевать протез, когда она рядом, потому что последние несколько раз, когда она видела меня без него, она уходила со слезами в уголках глаз. Она боролась с ними, но я все равно видел.

Илария берет свое пальто, сжимает мое плечо. "Позвони мне, если тебе нужно будет поговорить. Я заеду сегодня вечером, чтобы узнать, как дела у Алессандро".

Глава 17

Я просыпаюсь от покалывания в основании черепа и мгновенно осознаю, что кто-то наблюдает за мной. Мне даже не нужно открывать глаза, чтобы понять, что это Сальваторе.

"Который час?" бормочу я.

"Три часа дня".

Боже, его голос оказывает еще более разрушительное воздействие на мой полусонный мозг. Глубокий и сексуальный, он вызывает у меня желание зарыться под одеяло и просто впитывать звук его баритона. Не слова, а тембр. Интересно, опускается ли его тембр еще ниже, когда он занимается сексом? Нет, я не пойду в эту кроличью нору.

Я несколько раз моргаю, прежде чем полностью открыть глаза, и вижу, что Сальваторе прислонился плечом к дверной раме, рукава его черной рубашки закатаны до локтей, а две верхние пуговицы расстегнуты.

"Ты проверил ребят?"

"Да. Они в порядке". Он смотрит на Курта, который свернулся калачиком на подушке над моей головой. "Ты в курсе, что твой кот спит, прикрыв хвостом лицо?"

"Он делал это с самого начала. Я пыталась заставить его спать у изножья кровати, но это не помогло".

"Тебе стоит попробовать еще раз".

"Почему?"

"Потому что когда ты переедешь в мою комнату, я не хочу, чтобы кот был на моей кровати".

"Я не планирую переезжать в твою комнату".

"А я планирую, Милен".

Он уходит, а я сжимаю свои бедра вместе, презирая себя за то, что хочу проводить каждую ночь в его постели.

Я вспоминаю эпизод в лифте и то, как приятно было прижиматься к его телу, его член прижимался к моей киске. От одной мысли о стоне, который мне пришлось подавить, меня выворачивает наизнанку. Я изо всех сил стараюсь не поддаваться желанию побежать за ним и прыгнуть в его объятия. Вместо этого я иду в ванную, чтобы вымыть волосы.

Подняв душевую лейку, я опускаю ее вниз, пока струя воды не упирается в мою киску, и ввожу палец свободной руки внутрь моей ноющей сердцевины. Я позволяю волнам наслаждения захлестнуть меня, дрожа от восторга, представляя перед собой Сальваторе, его палец во мне вместо моего собственного. Я кончаю со стоном.

* * *

Во время позднего обеда я отправляю сообщение Бьянке, спрашивая, что у нее нового. Я также пытаюсь позвонить Андреа, но она не отвечает. Сальваторе нигде не видно. Вероятно, он либо спит, либо сидит в