Однако хотя перечисленные выше безобразия порождались в значительной степени командирами на местах, тем не менее следует сказать, что были на то и объективные причины. Главное то, что этой важной сфере жизни военнослужащих Красной Армии всегда придавалось второстепенное, а часто и «третьестепенное» значение. Хотя формально командир части или соединения отвечал за все, что касалось личного состава, но в действительности вышестоящий начальник в первую очередь требовал выполнения боевых приказов. В случае если офицер несколько раз не выполнил боевую задачу, его долго на должности не держали, и причина невыполнения существенной роли не играла. А если он мог добиться требуемых результатов, то ему прощалось многое, в том числе и проблемы с обеспечением. Даже если вся служба тыла была развалена и этот факт зафиксировала высокопоставленная комиссия, командир в лучшем случае получал устный выговор, распоряжение навести должный порядок. По фронтовым меркам — практически ничего.

Читая архивные документы, нередко встречаешь парадоксальные случаи, когда пьяница и далекий, несостоятельный в профессиональном плане командир, бравший высоты и хутор большой кровью, гробивший в одном бою десятки единиц бронетехники, оказывался кавалером ордена. А толковый офицер, заботившийся о подчиненных, в бою стремившийся обойти узел сопротивления, избежать излишних жертв, но не всегда добивавшийся намеченного замысла, выглядел в глазах командования безответственным разгильдяем, и его снимали, по сути, за сущую безделицу.

Вторая проблема, хроническая для Красной Армии, — отсутствие автотранспорта, а тыл без колес подобен солдату без оружия. Действующая армия — это город в чистом поле (в горах или в болотах), и все, что необходимо десяткам тысяч людей, требовалось привозить ежедневно и круглый год без скидок на слякоть и пургу. На фронте шутили: «Договориться можно даже с фрицами, но не с брюхом». Склады и базы снабжения располагались за десятки километров от передовой, и, чтобы доставить продукты или интендантское имущество, к примеру, для батальона в 450–500 человек, одной-двумя «полуторками» не обойтись. А если вспомнить, что некомплект мехтяги и лошадей даже артполков достигал 60 % и более, то при планировании использования автотранспорта заявки тыловых служб у командира уходили на второй план.

Завершая рассказ о подготовке 7-й гв. А к летним боям, следует особо подчеркнуть, что 3-месячная, без преувеличения, титаническая работа принесла свои очень значительные результаты. Во-первых, за короткий срок в тяжелых условиях весенней распутицы из Сталинграда была переброшена целая армия, которая сумела стабилизировать фронт и существенно укрепить участок обороны от Белгорода до Волчанска.

Во-вторых, за это время была не только полностью восстановлена, но значительно развита инфраструктура на территории, где развернулись войска 7-й гв. А и практически с нуля создана ремонтно-восстановительная база.

В-третьих, проведена огромная работа по фортификационному оборудованию двух армейских полос обороны, ставших на тот момент образцом полевых укреплений. Важнейшими элементами их явились: четко выстроенная система огня, основным принципом которой было массированное использование всех огневых средств на главном направлении, и широко развитая система инженерных сооружений и заграждений.

В-четвертых, после понесенных значительных потерь зимой 1943 г. все стрелковые дивизии, артиллерийские и танковые части не просто были пополнены, но доведены практически до штатной численности (или, как это именовалось в документах, до «фронтового штата»), а поступившее пополнение получило определенную боевую подготовку непосредственно в войсках.

В-пятых, на основании детального анализа местности и разведданных, поступавших по различным каналам, был разработан хорошо обдуманный и, как покажут дальнейшие события, вполне себя оправдавший план обороны боевого участка. Причем он не только был доведен до каждого командира стрелкового батальона (в части его касающейся), разобран, но его основные элементы отработаны командирами и подразделениями на практике.

Несмотря на огромное количество проблем и сложных задач, с которыми пришлось столкнуться руководству седьмой гвардейской и всему личному составу, к началу Курской битвы по уровню укомплектованности дивизий, обученности красноармейцев и командиров, степени укрепленности рубежей это было одно из лучших общевойсковых объединений Воронежского фронта. Причем существенный вклад в организацию и выполнение столь масштабной работы внес лично ее командующий генерал-лейтенант М.С. Шумилов. Это был не только опытный военачальник, отточивший свое мастерство в горниле Сталинграда, но и мудрый человек, работавший расчетливо, кропотливо, с душой и размахом над выстраиванием и совершенствованием большого армейского механизма, во многом с нуля. Несколько опережая события, отмечу, что благодаря его инициативе, дальновидности и большой работоспособности 7-я гв. А полностью выполнила возложенную на нее Военным Советом фронта важную задачу и очень достойно провела Курскую оборонительную операцию.

Еще до того, как в конце марта 1943 г. линия фронта восточнее Харькова стабилизировалась, в Берлине уже приступили к планированию дальнейшего наступления. Причем немалое влияние на это имела активность «героя дня» — командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Э. фон Манштейна, который генерировал идею удара на Курск. Однако после того, как были взяты Белгород и район северо-западнее от него, ситуация резко ухудшилась и было принято решение перейти к обороне.

Прежде чем изложить суть плана наступления АГ «Кемпф», напомню общий замысел боевых действий вермахта летом 1943 г. под Курском. Согласно оперативному приказу Гитлера № 6 целью предстоящего генерального наступления, которое с 31 марта 1943 г. получило официальное кодовое наименование «операция „Цитадель“», являлось окружение войск Воронежского и Центрального фронтов в Курском выступе путем встречных ударов двух крупных группировок: ГА «Юг» — из района Белгорода в направлении Курска и ГА «Центр» — из района Орла. Предполагалось, что в результате разгрома армий Ватутина и Рокоссовского войска вермахта закрепятся по линии: Нежеголь, р. Короча, Скородное, Тим, восточнее Щигры, р. Сосна. Группировке Манштейна отводилась роль лидера:

«…3. Группа армий „Юг“ сосредоточенными силами наносит удар с рубежа Белгород — Томаровка, прорывает фронт на рубеже Прилепы — Обоянь, соединяется у Курска и восточнее его с наступающей армией группы армий „Центр“. Для обеспечения прикрытия наступления с востока как можно быстрее достичь рубежа Нежеголь — р. Короча — Скородное — Тим, однако при этом не допустить ослабления массирования сил на направлении Прилепы, Обоянь. Для прикрытия наступления с запада использовать часть сил, которым одновременно поставить задачу нанести удар по окружаемой группировке противника»[88].

В качестве ударного клина фельдмаршал определил 4-ю танковую армию генерал-полковника Г. Гота, которая должна была одновременно наступать на север (на Обоянь) и северо-восток (Прохоровку). Ее предполагалось расположить к западу от шоссе Белгород — Обоянь. Проламывать советскую оборону должны были два ее танковых соединения — 48-й и 2-й тк СС. Правее, в районе Белгорода, и южнее должна была развернуться армейская группа генерала танковых войск В. Кемпфа[89] в составе трех корпусов. Ее войскам предстояло действовать на вспомогательном направлении. На фланги ГА «Юг» планировалось выдвинуть три армейских корпуса, в составе двух-трех пехотных дивизий каждый, усиленных артиллерией, в том числе подразделениями штурмовых орудий, но без танков. Им предстояло решать целый комплекс задач: закреплять захваченную территорию, прикрывать фланги прорыва, а в экстренных случаях выступать и в качестве «доноров» танковым соединениям для «затыкания дыр» и прикрытия стыков. На левом крыле 4-й ТА находился 52-й ак (57, 255 и 322-я пд), а на правом фланге и в центре АГ «Кемпф» — 42-й ак (39, 161 и 282-я пд) генерала пехоты Франца Маттенклотта и корпус специального назначения «Раус» (106-я и 320-я пд)), названный по фамилии его командира генерала танковых войск Эрхарда Рауса.