— Война.

Я сбился с шага, остановился и посмотрел на ротного.

— С Суомландией?

— А с кем ещё? — усмехнулся старший лейтенант и указал на грузовик. — Шагай!

Я и пошёл. В кузов подсадили Иван и Алик, через борт перетянули Унтер и Глеб. Всем им явно было до чёртиков интересно, что же это такое приключилось с их командиром, но с вопросами никто приставать не стал. Ну а мне так и вовсе не до разговоров было — весь взмок, будто марафонскую дистанцию пробежал. Лёг на днище меж патронных ящиков, тихонько выдохнул, бездумно уставился в тёмное небо.

Война, значит? Дела!

— Никаких фокусов со сверхсилой! — предупредил всех разом Пономарь, прежде чем забраться в кабину к водителю.

Грузовой автомобиль рыкнул двигателем, дёрнулся и покатил на выезд со двора. Меня немедленно растрясло, накатило головокружение, и пришлось погрузиться в медитацию. Так и ехал лёжа, пялился в небо. Изредка то с одной, то с другой стороны мелькали крыши домов, но мне было не до них. Остальные тоже столичными красотами особо не любовались, сидели, сгорбившись и отвернувшись от потока встречного воздуха. Тридцатиградусный мороз — это не шутки. А в открытом кузове, так и подавно.

Момент, когда к нам присоединились грузовики с бойцами отдельной роты, я упустил — чуток пришёл в себя и огляделся лишь после того, как позади осталось северное предместье. Мы ехали в составе автоколонны, в одном направлении с нами катила военная техника, навстречу попадались в основном санитарные автомобили и пустой транспорт.

— Отлились кошке мышкины слёзки! — зло сказал Унтер, стоило нам пересечь мост и покатить мимо разгромленной заставы с чужой стороны границы.

Ну да — с Императорским добровольческим корпусом в прошлом году соседи нам крепенько подгадили. Еле отбились. А теперь, значит, наша очередь в гости идти. Земля — она круглая.

По мере продвижения на север всё отчётливей слышалась артиллерийская канонада, но непосредственно к линии боевого столкновения ехать не пришлось, вскоре автоколонна завернула в какой-то посёлок, там и остановилась.

— И что теперь? — спросил Алик Балаган, растерянно вертя головой по сторонам.

— Боевое охранение выставлять! — рыкнул на него Унтер. — Что ещё?

— Да это понятно! А потом?

— Суп с котом, — хрипло выдохнул я, закашлялся и сплюнул на снег кровью. — Андрей Мартынович, вы за старшего!

Выпрыгивать из кузова я не рискнул, тяжело перевалился через борт, повис, тихонько зашипел от боли.

— Линь, не спи! — окликнул меня Пономарь. — Идём устраиваться!

И — устроились. Точнее — это меня устроили в медсанчасть на базе то ли фельдшерского пункта, то ли какой-то частной клиники. На полноценную больницу занятое нами строение не тянуло совершенно точно. Условий никаких, но зато тепло, а это уже огромный плюс само по себе. Всё не в палаточном лагере задницу морозить. Теперь бы ещё укромный уголок отыскать и прилечь, можно даже прямо на полу…

Проверить меня Пономарь заглянул уже поздним вечером. Он поглядел, как я стягиваю пестревший алыми пятнами белый халат и многозначительно изрёк:

— Да уж!

— А куда деваться? — в тон ему сказал я.

Деваться и в самом деле было некуда — поток раненых не ослабевал весь день, медперсонал попросту сбился с ног, и со своим желанием отлежаться в каком-нибудь тихом уголке мне пришлось распрощаться в том числе и по причине отсутствия оных. Помог одному, откачал второго, снял болевой шок у третьего, а дальше получил белый халат и поступил в распоряжение начмеда, которого немало порадовал тот факт, что в числе ходячих пациентов у него оказался без пяти минут коллега-анестезиолог.

— Ты должен был отдыхать и восстанавливаться! — попенял мне старший лейтенант. — Придёт приказ, а ты не в форме! И что тогда?

Я обессиленно развалился на табурете у едва тёплой батареи, откашлялся и уверил ротного:

— О себе тоже не забывал, не сомневайтесь. Сейчас поужинаю и на боковую.

— Хорошо, — кивнул Пономарь. — Твоих я при штабе оставил, чтоб под рукой были.

— А сами вы?

— Нам пока охрану тыла поручили. В резерве держат.

— Как ситуация в целом развивается?

Но ротный лишь головой покачал и ушёл, приказав отдыхать и набираться сил. Я своевольничать не стал и поступил в полном соответствии с полученным распоряжением: выпил два стакана сладкого чая, каким-то чудом удержал их в себе и безмерно довольный этим обстоятельством отправился на боковую.

Проснулся разом, и не проснулся даже — очнулся.

Хлоп! — и сна ни в одном глазу, весь испариной покрыт, а сердце так в стуке заходится, что того и гляди из груди выпрыгнет.

Что за напасть⁈

Только задался вопросом об этом и сразу сообразил, что разбудила перетряхнувшая пространство судорога энергетических помех. Со стороны фронта те доносились изрядно ослабленные расстоянием, а тут будто по живому резанули, ещё и характер искажений предельно знаком. Мои бойцы отметились! Сам натаскивал, ошибки быть не может!

А их в охранение штаба поставили…

Я ещё только откидывал полушубок, когда где-то совсем неподалёку грохнул мощный взрыв, дрогнул пол, посыпалась с потолка побелка. Следом затрещали автоматы и вновь донёсся ворох энергетических помех, только на сей раз предельно стандартных — усреднённых можно даже сказать.

По моим жахнули или к ним подкрепление подошло?

Перескочив через заворочавшегося на полу раненого, я едва не оступился, зашипел из-за боли в боку и распахнул дверь, вывалился в коридор. Темень в том едва разгоняло вырывавшееся из комнатушки в дальнем конце мерцание керосиновой лампы, дежурный медбрат высунулся оттуда с винтовкой, и я махнул ему рукой:

— Сиди!

Бой на улице и не думал утихать — грохот очередей, взрывы гранат и резкие уколы энергетических помех стали доноситься сразу с нескольких направлений, всё говорило о том, что нас под покровом ночи навестили диверсанты.

Я распахнул дверь и побежал через двор, но за ворота сломя голову выскакивать не рискнул и для начала, желая оценить обстановку, посмотрел в широкую щель меж не до конца сдвинутых створок. Именно поэтому, когда в дальнем конце улицы мигнула сиреневая вспышка, и заметил бросок через перекрёсток двух белых силуэтов, а диверсанты моего присутствия тут не заподозрили.

Точно — диверсанты! Неспроста же они в маскхалатах!

Удержавшись от инстинктивного порыва броситься за ними в погоню, я открылся энергетическому фону и одновременно попытался отрешиться от случайных искажений, сосредоточился на стабильных аномалиях и — поймал их,