произвела и Латта — правда, глядя только на Нату. Жалко, под комплектным к броне шлемом было не разглядеть лица — интересно, что она увидела?

— Это здесь. — Сообщила светловолосая супруга, едва мы отошли два десятка метров от спуска… и сползла на пол по стене.

— Натана! — Бросился к женщине, сорвав с её головы шлем.

— Воспоминания… я в порядке… лучше ей помоги. — Посоветовала она.

Я повернулся и подбежал к Нате: она не упала, но мне совершенно не понравилось, как она стоит, чуть раскачиваясь на одном месте.

— Веди… сюда. — Позвала меня от стены супруга. Моя «красноволосая», не сопротивляясь, позволила мне подвести её и усадить рядом с другой версией себя.

— Шлем и перчатки. — Продолжала распоряжаться капитан. — Нужен… прямой контакт.

Я помог выполнить требуемое, и под моим взглядом девушка и женщина соединили руки и закрыли глаза.

— Теперь жди…

М-мать…

27.

За эти двенадцать часов, неотрывно вглядываясь в зелёные огоньки-статусы сокомандников, я раз десять успел себе дать обещание, что как только ситуация позволит — начну учиться на медика. Толку-то от супернавороченных медкапсул, способных вылечить всё что угодно после нажатия кнопки «сделать хорошо», если ты не можешь определить — пора туда тащить человека или не пора? Но — всё рано или поздно заканчивается.

— На выход? — Я поддержал покачивающуюся, готовую упасть Нату, покуда та не отстранилась от меня, держась одной рукой за стену.

— Нет… вниз пойдём.

— Вниз. — Поддержала другую себя Натана, даже не делая попыток подняться самостоятельно. — Сейчас… только в себя приду…

— Я прожила здесь, на «Планетарной Базе номер Шесть», последние три года перед тем, как меня отправили на Землю. Отрезок времени, который мы обе забыли… который нас заставили забыть. Ключ к пониманию всех событий, похоже. — Мы медленно шли по широкому коридору между голых бетонных стен, я осторожно поддерживал под руки оба моих сокровища и под тихий пересказ в моей голове сами собой возникали смазанные образы чужого прошлого, органично накладываясь полупрозрачным призрачным туманом на скупую геометрию настоящего. Нет, никакой передачи мыслей — обычное воображение и знание некоторых реалий, но и этого хватало. — Мне тогда едва исполнилось пятнадцать, и я понятия не имела, где месяцами пропадают то мой отец, то дядя, и чем занимаются рем Вил, и уж тем более рем Пау. Я была самым обычным подростком — ничего особенного, как я теперь понимаю. В школе у меня были ровные отношения с учителями и с одноклассниками — за этим очень следили. Обращались только по именам, никаких фамилий — подчёркнутое равенство, никакой вражды — но и никакой дружбы. Занятия и заполнение времени для отдыха было построено так, что кроме школы и уроков нам и разговаривать о чём-то было некогда, да и не нужно, а ещё каждый год проходила ротация учеников. По сравнению с моей школой, пансионат на Корне — верх демократии! Теперь я понимаю: предполагалось, что род самостоятельно обеспечит все нужные контакты, однако отцу было не до того — он и для меня-то едва успевал выкраивать время, когда появлялся дома. А мать… моя мать погибла в экспедиции, остатки которой вернулись через двадцать лет после того, как истёк последний срок её возвращения. В числе немногих пассажиров единственного вернувшегося корабля был новорожденный ребёнок, много лет пролежавший в камере гибернации. Девочка. Я.

Ната замолчала, вместо неё, сделав небольшую паузу, продолжила рассказ Натана:

— Я отрывками помню своё детство лет где-то с пяти: эти воспоминания оказались не затронутыми… тем, что со мной сделали. И первое, что я помню — две склонённые надо мною мужские головы. Отец… и тот, кого я считала отцом два последних года. Иоганн рем Пау. Даже как-то смешно — тогда я их не очень-то и различала: теперь вижу — лица разные, а тогда их братское сходство постоянно путало меня. Когда я ночью вдруг просыпалась и пугалась, я звала папу — и приходил папа… даже сейчас я не могу сказать, кто когда. Дядю и отца я стала различать только лет в восемь — как раз, когда пошла в школу… В первый день посещения школы отец рассказал мне, почему у меня нет мамы — про экспедицию, про два десятка лет в заморозке. Я после не раз представляла себя капитаном корабля, как нахожу и спасаю маму… потом как-то всё сгладилось и осталось в прошлом. А Иоганн, сочиняя историю моей жизни, воспользовался этими детскими фантазиями как опорой для ложной памяти! Смешал мечты и правду — и превратил в ложь. Ненавижу!

Женщина прервалась, сделала глубокий вдох, и уже другим, более глухим голосом стала рассказывать дальше:

— Когда я встретила наших детей в парке Сарда, я попыталась отыскать всю информацию, которая была в открытом доступе, но ничего не нашла. Информации нет даже для имперского капитана ВКФ — ни даты старта, ни сроков, ни целей, ни состава. Только год возвращения, он же официальный год рождения Натаны рем Вил. Но, раз отец сказал про двадцать лет — значит, она должна была вернуться в тот год, когда Император внезапно повелел роду Пау начать освоение Каллиги. Двадцать лет всё шло более чем успешно: отец был награжден Императором выделением в отдельный род рем Вил, это о многом говорит. А потом появилась я… и проблемы.

— О том, что проблемы у родов Вил и Пау появились в год моего рождения, я узнала уже здесь, на Базе-шесть. — Приняла эстафету у другой себя Ната. — А что вообще есть какие-то проблемы — когда дядя, встретив меня из школы, неожиданно привёз на борт своего катера, и мы без всякого предупреждения улетели на Каллигу. Итоговое тестирование сдавала уже здесь. На корабле управления Сил Орбитального Базирования проходила тесты… и внезапно для себя набрала проходной бал в СДШ! На планете была расквартирована локальная группа Штурмовиков — один отряд, десять человек, базировались прямо здесь, в «шестёрке». Как я теперь понимаю — прикрывали Площадку, как и три корабля-файтера ВКФ. Каллига была словно форпост Империи — этакая вынесенная зона, где было всё, как у метрополии, только в карманном масштабе. Как я радовалась, попав сюда — вместо скучной школы, вместо «приличествующего распорядка дня». — Настоящее Приключение, причём не где-нибудь, а практически во Фронтире на Настоящей Военной Базе! А ещё я была дочкой и племянницей Самых Главных Людей на Планете — передо мной раскрывались все двери, я могла поговорить с кем угодно! Несколько раз выбиралась в города, но там было всё не то. А вот здесь, на Базе-шесть, жизнь кипела… по крайней мере, мне так казалось. Только теперь я понимаю — за эти три года не было ни одного пуска, персонал постепенно сокращался, а отец с дядей месяц от месяца все меньше могли уделить мне внимания. Впрочем, я уже считала себя большой девочкой, и даже глазки строила кое-кому из «красноголовых» — правда, надо мной только беззлобно потешались и тактично предлагали «подрасти». А потом — вызов, кристалл в руки, короткий приказ, объяснение принципа запуска капсулы — и я оказалась на Земле. Одна. Дальше… дальше ты знаешь.

— Я знаю… — Согласился я. Ната снова, как и раньше, опустила один момент — как инопланетянка разжилась знанием русского языка, знанием манер и реалий и всем прочим необходимым, включая одежду. Но ответ я знал и так. Кого-то подготовленная по стандартам «отмороженных» СДШ моя будущая возлюбленная банально отловила — и в течении длительного времени держала на инъекциях «грани»: без посредника-псионика, проводящего перенос, такую процедуру одномоментно не провести. Плюс ещё коэффициент пси-затухания на Земле отнюдь не способствовал быстроте работы… и добрые дядя и папа снабдили своего засланца нужным количеством препарата и соответствующей инструкцией. Так что скорее всего я рискую узнать, где прикопан труп ни в чём не повинной девушки-сибирячки, сгинувшей без следа только потому, что наткнулась на пришельца. Прямо сюжет для классического фильма ужасов… Нет уж, нафиг. В конце концов, у меня самого за спиной кладбище не меньше, чем у Наты после побоища в лаборатории, а может и побольше раза в два — это смотря как считать. Так что я провёл своих жен мимо поворота, где в одной из комнат лежало всё, что осталось от безымянного мерха и моей земной одежды — и мы подошли к циклопическим створкам ворот: как я понимаю, это и была граница между «Базой номер