– Он был испорчен стрельбой, – сказал Максим, кивком показав в ту сторону, где стояли бандиты и воры.

– Значит, было что выяснять.

– Воры знали, что Вильям проводил время в одном казино с Сербом. Сначала уехал Вильям, потом Серб. И очень скоро Серба не стало. Кто виноват?

– Вильям. Потому что так решил Дьяк, – заявил Зыков. – Когда воры кидались на быков Вильяма, один только он и сохранял спокойствие.

– Вопрос: почему?

– Ответ: потому что Дьяк знал, кто убил Серба. Он же сам его и замочил. А почему не быковал? Потому что тобой, Макс, был занят. Смотрел на тебя, как Ленин на контрреволюцию. Потому что ты приговорен воровским судом. Хотя при этом он понимал, что на самом деле ничего подобного не было.

– Значит, он жег меня взглядом для отвода глаз?

– Дьяк в изоляторе, у нас еще будет возможность его допросить.

– Убийца находился в машине. Он попросил остановиться в безлюдном месте, под каким-то предлогом вышел, застрелил Серба и его водителя.

– Это был Дьяк, – гнул свою линию Зыков.

– Он выстрелил и ушел, растворился в ночи.

– Кто-то мог его видеть. – Зыков глянул на ворота автостоянки, за которыми угадывалась будка охранника.

Максим посмотрел в ту же сторону.

– Думаешь, убойщики не искали свидетелей? – спросил он.

– А вдруг нашли? Ведь свидетель мог показать на Вильяма.

– Анисимов сказал бы нам об этом.

– А может, и не искали. Зачем? Вильям виноват, и точка. – Это предположение Зыков озвучил уже на ходу.

Они зашли на стоянку и увидели лысоватого мужчину лет сорока. Трехдневная щетина на лице, несвежая фланелевая рубашка, мешковатые джинсы с засаленными коленками. Похоже, он давно махнул на себя рукой. А как еще можно было объяснить его запущенный внешний вид?

– А, это вы! – пробубнил он.

– Кто мы?

– Видел я, как вы тут… – Охраннику не хватило слов, чтобы выразить свою мысль.

Максим помнил, как гнался за Дьяком. Краем глаза он заметил охранника, который шарахнулся от них к будке, но разглядеть его не мог. Та же ситуация была и потом, когда он возвращался обратно. Кто-то стоял у сторожки, но у Максима тогда от ударов по голове двоилось или даже троилось в глазах.

– Фамилия? – жестко спросил он, властно глядя на охранника.

Тот слегка опешил и даже встал по стойке «смирно».

– Кожухов.

– Имя?

Мужчина пришел в себя, ослабил одну ногу в колене.

– Алик.

Но Максим усилил нажим.

– Имя-отчество! – рявкнул он.

Кожухов снова подобрался, подтянулся, выпрямил ноги.

– Александр Петрович.

Но надолго его не хватило. Он прекрасно понимал, что не обязан прогибаться перед этими вот сотрудниками полиции, а потому снова расслабился.

– Должность? – наседал Максим.

– Охранник.

– Так что вы видели, Александр Родионович?

– Петрович.

– Что ты видел, Петрович? Отвечай ясно, четко!

– Да видел я, как вы за бандитами гнались. Как в кино!.. Только там вы всегда побеждаете, а тут не совсем. Говорят, вы теперь у нас тут служите?

– Кто говорит?

– Приходили тут из ГУВД, спрашивали, что я ночью видел, когда Серба убили.

– Так что ты видел?

– Да ничего. Спал я.

– И выстрелов не слышал?

– Так не было их.

– Как это не было?

– Пистолет-то с глушителем был.

– Ты откуда знаешь?

– Так это, сказали… – Кожухов замялся.

– Кто сказал?

– Так эти, которые из ГУВД приходили.

– Звания, фамилии?

– Да не помню я.

– А я помню, знаю. Разговор ваш слышал. Никто вам, Александр Петрович, про глушитель не говорил. – Максим нарочно перешел на «вы».

– Нет, говорили.

– Смирно!

Охранник вздрогнул от неожиданности, вытянулся во фрунт.

– Откуда про глушитель знаешь? – Максим поднял руку, сурово глянул на часы. – Считаю до трех! Раз, два!..

– Райка видела.

– Что именно?

– Как баба стреляла. – Кожухов пугливо огляделся по сторонам. – Может, и соврала. Она малахольная, ей сбрехать как плюнуть. Она тут бомжует. Иногда просится переночевать. – Кожухов отвел взгляд в сторону.

– В ночь на пятнадцатое она с тобой… ночевала? – спросил Зыков.

– Так, быстренько. В смысле, недолго была. Дела у нее какие-то имелись. Вчера приходила, сказала, что бабу видела.

– Где сейчас Райка?

– Да кто ж ее знает? Она как та драная кошка. Гуляет сама по себе. По помойкам.

– Что она тебе рассказывала?

– Видела, как из машины, в которой те крутые ехали, баба выскочила. Райка подумала, что приспичило ей. Та отошла от машины, задрала юбку, чуть посидела и обратно пошла. Подходит, открывает дверцу, а в руках пистолет. И давай стрелять. Райка испугалась, в кусты завалилась. А когда выползла, той уже не было.

– А в полицию почему не позвонила?

– Кто, Райка? Да она вашего брата терпеть ненавидит!

– А тебе почему не сказала?

– Так сказала же. Вчера. А сразу испугалась. Да и пьяная она была. Могло померещиться. Или придумала.

– Значит, Райка?

– Райка.

– Как найти ее, ты не знаешь?

– Может, появится. Надо бы у других бомжей спросить. Ходят тут иногда.

Максим оставил охранника в покое. Они с Зыковым вернулись на место.

– По нужде вышла, – в раздумье проговорил Юрьев, глядя на заднюю правую дверцу своей машины.

– Был у нас такой вариант, – сказал Зыков.

– Пистолет ТТ работал, с глушителем. Такой в карман не спрячешь.

– Если мужчина, то можно за пояс заткнуть. С женщиной сложней. Если она не штатный киллер Серба.

– Вариант. Может, он вез ее, чтобы она Вильяма замочила.

– Слишком тонко.

– Где тонко, там и рвется. А баба от машины отходила. – Максим пошел вдоль бордюра в правую сторону.

– Думаю, лужа уже высохла, – заявил Зыков.

– Если она была.

Максим заметил углубление на стыке между двумя бордюрными камнями и всунул туда руку. Она ушла в глубину чуть ли не по локоть. Замечательное место для того, чтобы спрятать пистолет.